По обеим сторонам от входа стояли две высокие женщины в ливреях Рисмордитов. Каждая из них опиралась на длинную пику, положив ладонь на рукоять меча. Почетный караул.

Тересса вошла внутрь и опустилась на подстилку, уткнувшись лицом в шелковую подушечку. Несмотря на все ее усилия, Фортиан выиграл. Она была пленницей.

Высоко над лагерем на скале стоял Коннор. Он видел Терессу, одну в окружении воинов Фортиана, такую маленькую и беспомощную. Он видел и то, как она, опустив голову, медленно двинулась к своей палатке. И хотя Коннор ничего не мог слышать, по тому, как опущены ее плечи, он понял, что первый разговор окончился для нее неудачно.

Он сжал кулак и в отчаянии ударил по камню. Если бы он мог сейчас чем-то ей помочь! Коннор разрывался между желанием нестись вниз, в лагерь, и необоримой тягой устремиться в горы, где, как он чувствовал, ему удастся обрести вновь волшебную силу Коннор повернулся лицом на восток. И сразу же ощутил ясность и уверенность, что возникали у него в те далекие дни, когда они с Реной поднимались в северные горы. Там проснулись его спящие способности, унаследованные от предков Ийон Дайин. Сама собой возникла скрытая до поры до времени возможность творить тайное волшебство, о котором никто, да и он сам, не подозревал. И волшебство это было могущественным, но опасным.

«Может быть, поднявшись высоко в горы, я на этот раз смогу не только обрести волшебную силу, но и пойму, научусь управлять ею. Вот тогда сумею помочь и Терессе, — размышлял он, шагая вверх по крутому склону. Но если вернусь сейчас, то стану, как и она, беспомощным пленником Фортиана».

Эта мысль поддерживала его на протяжении всего тяжелого похода. Целый день шел Коннор не останавливаясь. Лишь иногда нагибался, чтобы зачерпнуть горсть снега и наполнить этой обжигающей свежестью пересохший рот. Жажду это на время утоляло, но голод мучил его до головокружения.

«Только бы мне удалось вновь обрести волшебную силу, тогда и еду достану», — подбадривал он себя, разглядывая далекие вершины гор.

Коннор попытался прислушаться к своим ощущениям, желая обнаружить хоть малейшие признаки пробуждения волшебства. Но ничего не чувствовал.

И он упрямо шел и шел, не обращая внимания на то, что небо заволокло сизыми тучами и начался густой снегопад.

В конце концов Коннор набрел на узкую горную тропу и стал карабкаться вверх по ней, надеясь лишь на то, что ее протоптали не кровожадные звери варри. Иногда он останавливался, затаивался и прислушивался к крикам невидимых за облаками птиц и шорохам прячущихся зверей. Коннор знал, что они непременно предупредят его об опасности.

Когда солнце опустилось за дальнюю линию гор, воздух стал холоднее, почти сразу тьма упала, Коннор принялся подыскивать подходящее место для ночлега. Он нашел узкую щель в скале над самой пропастью, из которой угрожающе ползли вверх широкие лапы теней. Внутри здорово пахло козлом.

Он свернулся на каменном полу и попытался заснуть.

И опять нахлынули сны. Несказанная музыка звучала где-то в поднебесных сферах, звала его, поднимала над землей и давала свободный полет над неприступными снежными пиками. И полет этот длился, длился… пока сон не исчез.

Грохот осыпающихся камней разбудил его. В первый момент Коннор попытался не обращать внимания, вернуть чудесный сон, но шум и шорох не прекращались. Он пробудился окончательно. Опасность? Он выглянул из щели и увидел парочку длинноногих горных газелей, несущихся мимо.

Сна уже ждать было нечего. Коннор поднялся, и тут же почувствовал невыносимый голод. Стараясь не обращать на него внимания, Коннор зачерпнул немного снега и опять начал карабкаться вверх.

Туман окутал его, съедая не только окрестности, но и малейшие звуки. Вязкая тишина казалась мрачной и грозной. Время от времени он останавливался, борясь с головокружением и прислушиваясь к себе в надежде вновь обрести силу волшебства. Но все было бесполезно.

«А вдруг Андреус какими-то страшными заклинаниями напрочь изгнал волшебство, отравил меня так же, как он сумел отравить воду и землю вокруг?» с тоской думал Коннор.

К исходу дня Коннор наконец выбрался из тумана, который остался лежать пухлыми клочьями в седловинах и горных перевалах где-то внизу, под ногами. Но теперь на невероятной высоте стало одолевать сильное головокружение.

«Слишком долго я ничего не ел…»

Но вокруг были снег, камни, небо. Никакой еды.

Коннор слишком обессилел, чтобы продолжать свой путь. Значит, пришло время отыскать укромное местечко и отдохнуть. Если же это окажется его последним приютом, то надо, чтобы место было и красивым.

Он еще раз огляделся вокруг. Чуть выше по тропинке поднималась из-за скалы небольшая редкая рощица. Коннор, едва волоча ноги, двинулся вверх.

Тут, на дикой скале, поросшей клочьями мха и низкими папоротниками, росло единственное дерево. Скрюченное от постоянных ветров, древнее и морщинистое, со стволом, будто завязанным узлами, оно распростерло над Коннором свои усеянные крупными зелеными иглами ветви. Они обнимали его, словно добрые, надежные руки.

Коннор опустился на узловатые корни дерева и вгляделся в даль. Воздух был чист и прозрачен, и Коннор мог видеть далеко внизу долину, лес, реку. Чуть севернее блестело отражающее золотой закат озеро.

Он был слишком высоко надо всем этим, чтобы различить дома или хоть какие-нибудь дела рук человеческих. Войны, схватки, заговоры все исчезло перед этой спокойной в своем могуществе землей, распростертой перед ним. Зрение Коннора обострилось настолько, что он мог отчетливо различать в предвечернем тумане дальние отроги гор на западе.

Коннор старался дышать глубже и равномернее. Вдох и выдох. Вдох и выдох…

Теперь и слух его обострился. Но каким-то особенным образом. Он различал не только обычные звуки, но и тот гул, ту музыку, что пронизывала его, исходя из глубины скал, возникая в корнях дерева и возносясь к узловатым ветвям и проникая оттуда в каждую зеленую иголочку, до самого ее острия.

Закрыв глаза, Коннор прислушивался к жизни дерева, к неслышному току восходящих соков внутри его. Он чувствовал и обратный ток света, который стремился к корням от самых кончиков игл.

Он слышал и ропот дерева, и музыку камней, и шепот ледяного ветра.

Его существо было пронизано жизнью дерева, земли. Сознание стало медленно погружаться в глубь самого окружающего мира, и Коннор уже не мог отделить себя от гула мироздания. Он с радостью сдался, утрачивая постепенно ощущение своей отдельной, человеческой жизни.

Мимо него, над ним, вне его протекал день, а затем и ночь, и еще один день, и еще один…

Тайрон прислонился к стене пещеры и наблюдал за Реной, которая бесстрашно взобралась на самую верхушку кучи обломков скалы. В одной руке у нее был Хрустальный Кристалл, в другой раскрытая тетрадь. Переводя взгляд с голубого Кристалла на чистую страницу, Рена быстро что-то писала. Время от времени она переворачивала на ладони Кристалл и снова принималась писать.