— Нет, я обещал и думаю, что мы можем попробовать.

— Почему?

Уголки губ парня приподнялись.

— Считай, что меня впечатлила твоя собственная прокачка «Форд мустанга», ночные рефераты, и то, каким способом ты готовишь кофе. Отличный рецепт эспрессо!

Я не раз наблюдала со стороны, как девчонки в ответ на улыбку Воробышка таяли и расцветали. Этот синеглазый спортивный парень умел кружить головы и притягивать взгляды. Не зазнавался, но располагал. Не приближал, но позволял сделать шаг навстречу. Сейчас он улыбался мне, и помимо воли, где-то в животе оживали и просыпались бабочки, и учащался стук сердца.

Что?! Я очнулась и, как космонавт скафандр, мысленно натянула на себя сползающие защитные оболочки. Пустила вокруг полчище тараканов и даже поджала пальцы в туфельках.

— Вань, это ты зря, — честно предупредила. — Подумай хорошенько. Давай просто считать, что твоих сообщений не было. Остался всего месяц, а я действительно ничего не умею. Для меня научиться танцевать перед публикой — все равно, что научиться летать! Нет, я, конечно, понимаю, что теоретически все возможно, но практически…

Я могла подумать, что угодно. Что он вдруг развернется и уйдет. Скажет в лицо, что пошутил и вернется к друзьям. Я могла ожидать всего, но только не того, что он вдруг развернется и возьмет меня за руку.

— Ну, думаю, с этим я справлюсь!

POV Воробышек

— Бодифлаинг? Вань, ты серьезно? Да это же аэродинамическая труба!

— Точно. Изобретение 1943 года — военная разработка США. Правда с тех пор труба значительно усовершенствовалась и стала вполне себе мирным развлечением, как видишь. Впечатляет?

— Очень! Но только ты ошибаешься, первую аэротрубу изобрел английский инженер Уэнхем еще в 1871 году. И использовалась она им для баллистических экспериментов. Воробышек, з-зачем ты меня сюда привел?

Интересно, есть что-то в этом мире, чего Зубрилка не знает? Готов поспорить, что нет.

— Ну, ты же умная — догадайся.

Глаза Уфимцевой распахиваются, и она качает головой.

— Н-нет. О нет! — старается казаться строгой. — Пожалуйста, не шути так со мной. Ты же не думаешь, что я смогу… Да я и ветер — несовместимы! Меня даже сквозняк с места сносит!

Очень даже думаю. Более того, отпускаю ее ладонь — влажную и теплую, беру за плечи и завожу в подготовительную к полету зону.

— А разве похоже, что шучу? — улыбаюсь и сам не понимая отчего мне так весело.

Нет, кажется, догадываюсь. Я предвкушаю ее удовольствие, еще неосознанное, но уже совсем близкое. Это сначала все они неловкие и испуганные, но стоит один раз поймать поток воздуха, отпустить землю, и обязательно захочется повторить.

Мне нравится это. Всем нравится. Она не станет исключением.

— Так и быть, Уфимцева, сначала научу тебя летать!

Сегодня я уже отработал свое с утра, и Валерка, увидев меня сквозь стеклянную стену операторской, удивляется. Я приветливо машу ему рукой, заглядываю в кабинку и сообщаю интервал полета. В трубе сейчас люди, но это не страшно. Сеанс скоро закончится, а пока мне потребуется время, чтобы переодеть Очкастика.

Я коротко оглядываюсь и смотрю на девчонку. Надо же, теперь и язык не повернется ее так назвать. Очкастик передо мной стоит удивительно голубоглазый и симпатичный, с полуоткрытыми от удивления губами. Судя по тому, что парни ее не узнали в новом облике, хотя и видели раньше в клубе «Дэнс», Уфимцевой удалось провести всех, и почти что провести меня.

Она все еще не верит, что я настроен серьезно. Внимательно осмотрев часть периметра, в котором находится аэротруба, пятится назад и пробует возразить:

— Знаешь, а у меня кед нет! И костюма! И я не умею! Ваня, ты сошел с ума!

— Экипировку найдем. А насчет умения — тебе повезло, — ухмылка так и лезет на губы. — Именно здесь я работаю инструктором. Считай, что мы сейчас нагло воспользуемся моим служебным положением. Идем!

Когда мы оказываемся в раздевалке, и Уфимцева неуверенно снимает куртку, оставшись в платье, я распахиваю шкафчик и достаю специальные комбинезоны и шлемы. Не ухожу, понимая, что она растеряна и вряд ли сама справится. Не помешал бы подробный урок вводного инструктажа, но спонтанность решает дело, и я сам сбрасываю с себя куртку и берусь за пояс брюк, не желая доверить Зубрилку другому инструктору…

— Катя, я сейчас собираюсь снять джинсы. Но ты можешь, конечно, посмотреть, как я с этим справлюсь. Я не из стеснительных.

Так и знал. Девчонка в ответ на мою усмешку вспыхивает смущением и отворачивается, а я смотрю на ее спину. На длинные волосы и красивой формы плечи. На тонкую талию и бедра. Спускаю взгляд ниже… Какая она худенькая — эта гордая ботанша. И стройная — щиколотки, как у балерины.

Серьезно? Я правда думал, что у нее кривые ноги? Смешно.

Я влезаю в комбинезон и застегиваюсь. Шнурую специальную обувь.

— Я уже, — сообщаю. — Теперь твоя очередь. Считай это нашим вторым уроком танцев.

Она поворачивается и удивленно смотрит на мои руки, в которых я держу ее экипировку.

— А мне тоже надо… раздеться, да?

Ну, судя по тому, что я увидел, то был бы не против взглянуть на нее и без одежды.

— Нет. Сними только обувь. И еще волосы…

— Что волосы?

— Лучше заплести в косу. А платье у тебя не такое уж длинное, просто заправь внутрь.

Оно у нее короткое, до середины бедра. Красивое платье, мне нравится. Я кусаю пересохшие губы и затягиваю собственный ворот. Странные у меня сегодня мысли, определенно отдающие голодом, для которого вроде бы нет причин. Иначе бы я еще вчера ушел из квартиры Лаврика не один. Но девчонка-брюнетка неожиданно утомила еще на стадии знакомства. Несла какую-то чушь о моем сходстве с известным актером и глупо хихикала. Скучно. Даже удивился: и чем она смогла меня зацепить в клубе?

Уфимцева словно не верит, что все происходит всерьез. Расстегивает тонкие ремешки на туфельках, снимает их и отбирает из моих рук комбинезон. Пытаясь влезть в него, вскидывает колено… и в разрезе платья тут же открывается полоска тонкого кружева чулка, обхватившего бедро, и нежная девичья кожа над ним — почти алебастровая.

Сколько раз передо мной девчонки повторяли подобные приемчики — не сосчитать. Но именно эта случайность — без обыгранного кокетства, заставляет ощутить, как на вдохе перехватывает дыхание и раздуваются ноздри, медленно втягивая воздух. Уфимцева тоже застыла, глядя на обнажившуюся ногу, как будто и сама поразилась увиденному.

— Ой! — запрыгала, отворачиваясь, и чуть не завалилась на бок.

Улыбки больше нет на моем лице. Я дышу чаще, чем мне бы того хотелось. Подхватываю ее под талию, прижимаю к себе и практически впихиваю в комбинезон. Разворачиваю к себе, чтобы застегнуть молнию…