И вот, пока торжества были в самом разгаре, про­изошло нечто чрезвычайное. Появились сведения о том, что и Нестеров, и его подопечная, и охрана бизнесмена были в упор расстреляны на одной из набережных Мос- квы-реки. Причем сведения об этом убийстве были са­мые противоречивые. Там и трупы, и раненые, а потом только одни трупы, затем необъяснимое исчезновение балерины, словом, сплошная путаница! Никакие теле­фоны не отвечали, обратиться было тоже не к кому, говорили даже, что в милиции это дело не то закрыли ввиду отсутствия свидетелей, не то отложили на нео­пределенное время — по той же причине.

У дирекции не осталось иного выхода, кроме как отказаться от подготовленного контракта и практичес­ки начать все заново, то есть объявить конкурс на ос­вободившееся место в балетной труппе. А это всегда связано с большими нервами, тяжелой атмосферой вечного соперничества, преодолеть которое фактически невозможно.

Да, был и еще один, несколько, правда, странный, эпизод, поставивший неприятную кляксу там, где дол­жен был стоять автограф замечательной молодой ба­лерины, на которую возлагались такие надежды!

Дело в том, что Борис Ильясович совершенно слу­чайно обнаружил у себя записанный номер телефона того Масленникова, который звонил ему однажды из Германии. Вот он и позвонил, не затем, чтобы обсуж­дать свою частную проблему, а просто, возможно, за­хотел услышать слово сочувствия. И услышал такое, чему несказанно изумился.

Этот самый Масленников неприятным тоном сооб­щил Ахундову, что контракт, на который тот, возмож­но, рассчитывал не без тайного умысла по поводу щед­рой спонсорской помощи со стороны Нестерова, мож­но считать аннулированным. По двум причинам.

Первая — это смерть самого спонсора, которая и де-юре, и де-факто прекращает вообще всякое спонсор­ство со стороны акционерной компании, принадлежа­щей теперь лично ему, Масленникову. В этой связи речь о немедленном возврате перечисленных ранее театру сумм пока еще не стоит, но... Нестеров распорядился не своими личными средствами, а деньгами Особого фонда, и правомерность его действий еще предстоит обсудить с юридической службой. Результаты рассмот­рения, как и окончательное решение совета директоров, будут непременно доведены до сведения дирекции Боль­шого театра.

А вторая причина заключается в том, что многочис­ленные огнестрельные ранения, полученные балериной, по окончательному приговору врачей, как это ни печаль­но, исключают всякую возможность продолжения ее дальнейшей танцевальной карьеры вообще. Ну разве что в виде стриптиза в кабаках вокруг известного шеста.

Сказано это было с таким невероятным цинизмом, что Борису Ильясовичу едва не стало плохо.

И вот совсем уже недавно, в отсутствие генерально­го директора, который снова выехал в Петербург по организационным делам, в помещении дирекции появи­лись двое необычных посетителей. Вообще-то крими­нальная братва уже ни у кого из нормальных людей удивления не вызывает, ее присутствие в самых неожи­данных местах Давно, к сожалению, стало нормой на­шей действительности. Но в театре-то им что надо? Оказалось, что уже и Большой театр стал сферой их криминального интереса, а явились сюда они, чтобы продиктовать лично ему, Али Магомедовичу Зароеву, заместителю генерального директора, свои условия.

Суть сделки была проста до примитива. Но это тем более заставило достаточно сдержанного и не очень впе­чатлительного по природе Али Магомедовича прийти в смятение. Он бы и рад был отказаться помогать этим бандитам, вызвать охрану и выгнать их взашей, но...

Они были прекрасно осведомлены о том, чем зани­мается двоюродная племянница Ахундова — Зульфия, жена Али Зароева. Знали, в какой школе учится и с кем в классе дружит его любимая дочка Фатима, названная так в память покойной матери Али. Они знали его до­машний адрес, марку автомобиля, домашний телефон и номера трех мобильных аппаратов, два из которых были известны исключительно узкому кругу людей. Словом, они знали о нем практически все, даже то, что он предпочитает на завтрак крепкий кофе с раскален­ным, прямо с жара, хачапури. Кто мог рассказать? От кого узнали? Но ведь знали же!

Что они от него потребовали? Если не размышлять о возможных последствиях, совсем немного, обещая за послушание и безоговорочную помощь оставить его в покое. В определенные моменты даже такое обещание многого стоит.

Они, видимо, знали, как могут развиваться дальней­шие события, и приказали ему вести себя соответству­ющим образом, то есть полностью отрицать возмож­ность заключения контракта с Волковой, аргументируя фактом неуплаты денег ее спонсором, а также ее соб­ственным плохим состоянием здоровья. Можно ахать, удивляться, но при этом обязательно вести себя самым наглым образом, чтобы вывести балерину из себя. За­хочет приехать, чтобы разобраться со всеми делами, — еще лучше. Об этом им, посетителям, станет немедлен­но известно, и они примут соответствующие меры. Так что, по сути, ему предлагалось, причем в категоричес­кой форме, найти возможность остаться в своем каби­нете с нею наедине, а затем, когда балерина покинет здание в их сопровождении, исчезнуть ненадолго само­му. Заболеть, уехать лечиться за границу — что угод­но, но в театре не появляться, пока шум не утихнет. Иначе... Словом, все с самого начала: жена, дочь и так далее...

Так мог ли он рисковать их жизнями из-за чужой ему женщины, да еще обладающей вздорным характе­ром?

Почему он сразу не обратился в милицию? Этот воп­рос даже и удивления у него не вызвал. А что бы такое обращение дало? Смерть близких? Уж если бандиты знают, чем он завтракает, то почему бы им не знать и о его звонке в органы?! В каком мире мы живем?! В конце концов, каждый человек обладает правом собственно­го выбора, за кого отвечать, поскольку государство бессильно защитить его от наезда уголовников. А они пообещали ему, что никакого криминала в отношении балерины ими в его присутствии допущено не будет. Просто она поедет с ними к хозяину, который недово­лен некоторыми ее поступками, вот там они с нею и разберутся. А от его, Зароева, поведения в данном слу­чае будет во многом зависеть, какая сумма может быть востребована Особым фондом компании «Норма» к возврату в связи с несостоявшимся контрактом.

Ничего криминального в его кабинете действитель­но не произошло. Просто Светлану Волкову, когда она вошла следом за ним, крепко взяли под руки двое этих молодчиков, кивнули ему, что, мол, все в порядке, и вывели почти не сопротивлявшуюся женщину через другую дверь. И все произошло так быстро, а главное, бесшумно, что он растерялся. И только когда пришел в себя, понял, какую совершил беду. Он что, разве не знал, кто такой тот Виктор Нестеров? Да при первой же по­пытке навести о нем справки узнал, что он бывший ре­цидивист-уголовник. Очень богатый, да, известный в Петербурге, спонсирующий различные проекты, все так, но от этого же не менялось его прошлое!

Точно такое же впечатление произвели на него и те молодчики, которые пригрозили забрать уже давно за­пущенные в дело денежные средства, весьма, между про­чим, немалые, более пятисот тысяч долларов... И ведь это был только первый взнос, вот в чем дело! Неизвес­тно, как бы отреагировал на такую его «самодеятель­ность» Борис Ильясович.