«Вот оно, — внезапно промелькнуло у Ребекки в голове, — я люблю приносить пользу, но сейчас я никому не нужна, и, если я исчезну с громким хлопком и облачком дыма, никто не станет меня искать».

Она отвернулась, стиснув кулаки, так что ногти впились в ладони, чтобы не разрыдаться. На глаза ей попались записки на доске: «Позвонить Дороти», «Печенье для книжного клуба», «Подготовить рассаду».

— Я очень рада, что вы приехали, — ответила Симона. — Вы стали украшением сегодняшнего вечера, миссис Райкрофт. Я преклоняюсь перед женщинами, которые умудряются правильно подбирать туфли к сумочкам.

Ребекка наконец взяла себя в руки.

— О, это совсем несложно. Любой бы справился.

— Нет, неправда. Чтобы выглядеть ухоженной и привлекательной, требуется масса усилий. Я захожу в магазин одежды и покупаю первое платье, в которое могу влезть, потому что выбор для меня — ужасно трудная задача. Дочь вечно меня за это ругает. — Симона наполнила чайник и поставила его на конфорку. — Можно задать вам вопрос: вы вдова?

— Нет, разошлась с мужем.

— Это, должно быть, нелегко. Люди считают, что вдове живется труднее, однако, я думаю, есть что-то особенно жестокое в том, что один из супругов решает положить браку конец или понимает, что его любовь прошла. Вы любите работать в саду?

— Очень. — Ребекка с болью вспомнила свой сад в Милл-Хаусе. Листья, наверное, уже начали опадать — она почти чувствовала запах дыма от костра.

— Хотите посмотреть мой сад?

— С удовольствием.

Они вышли на улицу. Была середина сентября, в небе таяли последние закатные лучи. Сад Симоны как будто застыл, окутанный тайной, — это впечатление создавалось благодаря продуманному расположению деревьев, садовых решеток и дорожек. Они обсуждали обрезку ветвей и способы борьбы с мучнистой росой до тех пор, пока миссис Кэмбелл не сказала со вздохом: «Кажется, пора идти домой. Гости наверняка ждут не дождутся свой кофе».

На кухне Ребекка поставила на поднос чашки и блюдца.

— А как давно вы знакомы с Гаррисоном? — спросила ее Симона.

— Несколько месяцев.

— Он очень милый, но ленивый — такая, знаете ли, леность духа. Но, думаю, вы уже заметили это сами. — Симона налила кипятка в кофейник. Потом нацарапала что-то на странице блокнота, вырвала ее и протянула Ребекке.

— Вот вам мой телефон. Обязательно заезжайте повидаться со мной, если у вас будет время. Я очень люблю беседовать с умными женщинами.

Через полтора часа Ребекка с Гаррисоном отправились восвояси. Ребекка чувствовала себя усталой. Она слишком много выпила, а разговор с Симоной Кэмбелл, по непонятной причине, ее сильно расстроил.

Она выезжала с боковой улочки на главную дорогу и не заметила велосипедиста, который ехал, не включив фару. Ребекка ударила по тормозам, чтобы его не сбить; велосипед вильнул, а потом поехал дальше.

Ребекка посмотрела на свои трясущиеся руки, вцепившиеся в руль. Голос у нее в голове произнес: «Ты чуть было не убила еще одного человека».

— Я слишком устала, — сказала она. — Мне трудно вести машину. Ты не мог бы сесть за руль?

— Нет, — Гаррисон выглядел испуганным. — Я не умею водить. Совершенно.

Она сделала глубокий вдох, потом медленно вывела машину на дорогу, и они поехали в Эрлз-Корт, где находилась его квартира, со скоростью двадцать миль в час.

Вечера стали для нее самым тяжелым временем суток. Поначалу она пыталась чем-нибудь их заполнять — планировала ходить по ресторанам, встречаться с Тоби и его друзьями, читать книгу или разгадывать кроссворды в гостиной отеля. Однако все чаще она запиралась у себя в комнате, заказывала сандвич и какой-нибудь напиток в номер, а вдогонку — коктейль, чтобы побыстрее заснуть. Она была не создана для одиночества, теперь Ребекка это понимала. Возможно, ей лучше вернуться к Майло. Любой брак, пусть даже неудачный, лучше, чем такая жизнь.

Единственными значимыми событиями в ее жизни теперь были свидания с Гаррисоном. Они ужинали вместе, а потом отправлялись к нему на квартиру, где занимались любовью: он был все также медлителен и слегка ленив. Он нравился ей, с ним она чувствовала себя в безопасности, потому что Гаррисон оказался полной противоположностью Майло. Ему не хватало его энергии, драйва, амбиций. «И слава богу», — думала она.

Они лежали в постели, когда Гаррисон рассказал ей про коттедж. Его приятель, Грегори Эрмитейдж, владел домиком в Дербишире. В нескольких милях от ближайшего селения, на вершине холма, вокруг ни души. Гаррисон перевернулся на бок и заглянул ей в лицо. Разве не замечательно было бы сбежать из города на пару недель? Почему бы ей не поехать с ним?

В воображении Ребекке рисовался очаровательный маленький домик посреди поля с яркими цветами.

— О да, — ответила она.

Три дня спустя Ребекка заехала за Гаррисоном; они погрузили его рюкзак, пакет из «Хэрродса» и нотную папку в багажник «райли» и покатили в Дербишир.

Коттедж знакомого Гаррисона находился в округе Пик, на полпути из Шеффилда в Манчестер. Надо было свернуть с манчестерской дороги на узкий однорядный проселок, который постепенно превратился в заросшую травой дорожку; по обеим сторонам от нее густо рос боярышник с тяжелыми гроздьями алых ягод. Потом дорожка превратилась в узкую тропу: Ребекка остановила машину и, не обращая внимания на ворчание Гаррисона, объявила, что дальше не поедет. Наверняка она ошиблась поворотом, сказал он. Ребекка развернула на руле карту — она была уверена, что ехала правильно. Им придется бросить машину здесь и проделать оставшуюся часть пути пешком.

Продолжая ворчать и жаловаться, Гаррисон забросил на плечо рюкзак и взял пакет из «Хэрродса». Ребекка подхватила свой чемоданчик, и они зашагали по тропинке вперед. Вскоре они уже поднимались по склону холма. Настроение у Ребекки постепенно улучшалось. День выдался ясный; с одной стороны от них простиралась долина, где в лавандовой дымке прятались фермы и амбары, с другой — возвышались холмы. Солнечный свет золотился на каждой травинке.

Через полчаса, после нескольких остановок, которые требовались Гаррисону, чтобы отдышаться, они добрались до вершины холма. Она была плоская, словно кто-то срезал ее ножом. Среди кочек, заросших темно-зеленой колючей травой, петляли узкие тропки.

В центре вересковой пустоши Ребекка заметила одинокий домик.

— Это, наверное, тот самый коттедж, — сказала она.

Через заросли вереска они направились к дому. Он оказался небольшим, однако массивная каменная кладка придавала ему величественный вид. Поставив чемоданчик на пороге и дожидаясь Гаррисона, у которого был ключ, Ребекка подняла голову и увидела причудливый фамильный герб, вырезанный в граните над входной дверью.

Гаррисон отпер двери, и они вошли в дом. Когда он, со вздохом облегчения, опустил свой рюкзак на широкий прямоугольный стол, в воздух поднялось облачко пыли.