— Как здесь грустно, — сказала Киона.

В ту же секунду ее сердце забилось сильнее. Ее бросило в холод, затем в жар, лоб покрылся ледяной испариной.

— Луи, о Луи… — пошатнувшись, застонала она. — Помоги мне, я сейчас упаду.

Он бросился к ней, чтобы поддержать ее, но она уже рухнула на пол.

— Что с тобой? — испугался он. — Ты что, умираешь?

— Да нет же! Тише, молчи. Колокольчик прозвенел.

Несмотря на закрытые глаза, она отчетливо увидела стоящую возле прилавка женщину. Послышался шум голосов, разговоры сразу нескольких покупателей. Все это напоминало жужжание улья.

«Послушай, Аннетта, пора уже вернуть мне фунт коричневого сахара, который ты на днях брала у меня в долг, — возмущалась красивая молодая женщина со светлыми кудрявыми волосами. — Мы, конечно, соседки, но это не значит, что я должна тебя кормить».

«Подожди немного, Элизабет, мне непросто приходится с четырьмя малышами! У тебя-то один Симон, крепкий и здоровенький!»

«Не ссорьтесь, дамы, — встрял в разговор подросток с лицом, усыпанным веснушками. — Завтра компания выплачивает зарплату, вот и разберетесь, кто кому должен».

«Тебя, Нэнэ, забыли спросить!» — прикрикнула на него Аннетта дылда с черными кудрями и острым носом.

Киона дрожала всем телом, не упуская ни единой детали. Она не ощущала ни слез, стекающих по щекам, ни присутствия Луи. Мальчик, привыкший к трансам своей спутницы, не осмеливался ее беспокоить.

«Аннетта, хватит жаловаться! — воскликнула женщина, которую Киона увидела первой. — Кому-то повезло еще меньше, чем тебе. Тот бедолага так и помер, промучившись в агонии два дня».

«Вы про мужчину с холма? — вмешался Нэнэ. — Черт! Мой отец рассказал, как все было. Он хотел выкопать яму под большим камнем, чтобы тот скатился туда и не мешал ему. Но сам в итоге оказался придавленным этим камнем! Его родственники и соседи прибежали к нам за помощью. Он был в таком ужасном состоянии, когда его вытащили из ловушки[15], весь истерзанный, и да, он умер этой ночью. Вы правы, мадам Селин, пока мы живы, нечего жаловаться».

Селин Тибо, женщина среднего роста с пепельными волосами, собранными в пучок, перекрестилась. Она была очень набожной и растила пятерых ребятишек. Киона увидела, как она взяла мешочек муки, прикинув его вес на руке, после чего изображение пропало, словно в фильме с оборвавшейся кинопленкой.

— О нет! — воскликнула она. — Это было так здорово…

— Что было здорово? — спросил Луи.

— Женщины, там, в магазине, — выдохнула девочка и потеряла сознание.

— Киона! Боже мой, Киона, очнись!

Луи шлепал ее по щекам, тряс, но все было напрасно. В ужасе он выбежал из магазина и помчался к Маленькому раю. К счастью, Мари-Нутта была на улице, вытряхивала за кусты яичную скорлупу. Она тут же окликнула его.

— Что с тобой? Ты словно дьявола увидел.

— Нужно скорее предупредить папу. Киона хлопнулась в обморок в магазине. Я так испугался! Она вся белая и неподвижная.

— Цыц, никому ни слова — ни отцу, ни бабушке! Они сейчас переодеваются к чаю, скоро придет месье Клутье. Ну и глупый же ты, Луи! Нужно было дать Кионе холодной воды или побрызгать в лицо. Беги обратно! На, держи карамельку, сахар ей пойдет на пользу.

Всегда уверенная в себе, Мари-Нутта к тому же безгранично верила в Киону, которая, по ее мнению, была способна выпутаться из любой ситуации. Если некоторые взрослые сомневались в способностях девочки, дети Эрмин твердо в них верили. Несмотря на свою тревогу, Луи со всех ног помчался обратно.

Лора видела происходящее из окна второго этажа, но не слышала разговора, поскольку спрашивала мужа, какое платье ей надеть.

— Так что скажешь, Жосс, красное в белый горошек или бежевое? В такую жару бежевое смотрится более изысканно, но красное идет мне больше: у меня такая стройная талия!

— Такое ощущение, что мы собираемся на ужин в «Шато Роберваль»! Лора, хватит манерничать, и главное, не нужно краситься слишком сильно. Мартену Клутье будет не по себе. К тому же эти старые платья Шарлотты не для женщин твоего возраста.

— Боже мой, Жослин! Вовсе не обязательно каждый день напоминать о моем возрасте! Я ждала от тебя поддержки и нежности в этом ужасном испытании. Но нет, ты почему-то хмур, ворчлив и безжалостен!

— А не нужно было приглашать этого Клутье! Если тебе так необходимо вызывать восторг у незнакомых мужчин, давай переедем в Роберваль на деньги от продажи квартиры. Ты сможешь гулять с утра до вечера по тротуарам, выставлять напоказ свои туалеты и замечательную фигуру.

Лора смерила его холодным взглядом и заметила:

— Это ты стареешь на глазах, Жосс! Взгляни на себя, твои волосы седые, те, что не сгорели, конечно, на шее морщины, уголки губ опущены. И этот вечно брюзгливый вид! Ты старше меня всего на несколько лет, а уже становишься сварливым стариком. Ах, если бы только…

— Если бы только — что? — рявкнул он. — Давай, договаривай! Если бы только я сдох в санатории Лак-Эдуарда, ты вышла бы замуж за своего Ханса Цале и вы жили бы себе спокойно без старого Жослина Шардена!

— Замолчи! Мари-Нутта подняла голову к окнам. Нашим внукам необязательно знать некоторые вещи.

С тяжелым сердцем Жослин сел на край супружеской кровати. Он чувствовал себя усталым, обессиленным, ненужным.

— Лучше бы я поехал с Эрмин в Квебек, — угрюмо сказал он. — Здешний воздух перестал мне нравиться.

Поезд в Квебек, тот же день

Эрмин читала уже больше двух часов, остро ощущая присутствие Родольфа Метцнера, тоже погруженного в чтение какого-то толстого издания.

«В конце концов, это смешно! — подумала молодая женщина. — Пойду лучше пообедаю». Она убрала книгу и накинула легкий льняной жакет в тон голубому платью с очень широкой юбкой. Не сказав ни слова, она вышла из купе и направилась по коридору вагона.

«Он часто бросал на меня взгляды, когда переворачивал страницу. Господи, какая же я глупая — так изводить себя из-за ерунды! Этот мужчина несколько раз видел мои выступления. Конечно, он рад нашей встрече. Мне кажется, он не из тех, кто будет надоедать».

Однако не успела она сесть за столик, как в вагон-ресторан вошел Метцнер.

— Могу я пригласить вас, мадам? — с галантной улыбкой предложил он. — Я не хотел мешать вашему чтению, но обедать лучше в хорошей компании.

— Спасибо, месье, но я предпочла бы остаться одна, — ответила она, хотя и считала свой отказ глупым. — Понимаю, что это не очень любезно с моей стороны, но у меня была тяжелая неделя, и одиночество позволяет мне расслабиться.

— Хорошо, не буду настаивать.