Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я растерялась. Я привыкла приносить их сюда по утрам, когда сделаю свою работу по дому.
Графиня хлопнула в ладоши.
— Не слишком правдоподобно!
— Золото нельзя было хранить в доме, иначе миссис Уилсон могла бы заподозрить неладное.
— Вот это больше похоже на правду. — Графиня загадочно наклонила голову. — А что происходило, Бетти? Ты знаешь гораздо больше, чем рассказала нам, я в этом уверена.
— Мистер Уилсон был очень строг в отношении той женщины. Он не хотел, чтобы его жена узнала.
— О чем?
— О вечерах. О том, чем он занимался ради денег.
— Неужели ты не понимаешь, Бетти, что теперь это не имеет никакого значения? Ты хочешь, чтобы твою госпожу повесили в Тайберне из-за глупого супружеского секрета? Или уж это действительно страшная тайна?
— Но что изменится, если я расскажу вам?
— Если мы узнаем, что происходило на самом деле, мы, вероятно, сможем узнать, кто убил Бо. Ты ведь не думаешь, что это была миссис Уилсон?
— Конечно, не думаю. — Бетти топнула. — Она его обожала. Кроме того, она весь вечер провела дома. Я тоже была там. Она сидела в своей комна те. Я слышала, как она плакала.
— Почему она плакала?
Бетти хранила молчание.
— Ясно, что ты знаешь причину. Не важно, ее ли ты нарушила приличия, подслушивая под дверью, или что уж там ты делала, но ты должна рассказать нам все, что случилось в тот последий день. Это единственная возможность спасти твое хозяйке жизнь.
Опустившись на скамеечку для ног, Бетт спрятала лицо в ладонях.
— Хозяин пришел домой из театра. Было около четырех. Он дал мне монеты, которые получил предыдущей ночью, и я, как обычно, спрятала их в своем грязном белье, под кроватью. А когда спустилась вниз, то услышала, как они ссорятся. Я стояла на площадке и слушала. Я испугалась что, может, они ссорятся из-за меня.
— Из-за тебя? А с чего им ссориться из-за тебя?
— Я все время помогала мистеру Уилсону книгами и разными другими вещами. Потому что умею читать. А она не умеет. Она ревновала и злилась. Миссис Уилсон в основном обращалась слугами как теперь принято. Она считает, что следует относиться к ним дружески, не следует вступать в разговоры, а лишь отдавать распоряжения. Но мистер Уилсон, он происходил из сельской семьи…
— И относился к тебе как к другу? — Графиня прекрасно знала, что старые патриархальные отношения между слугами и хозяевами вышли из моды, и нисколько этого не одобряла. Так что она целиком была на стороне мистера Уилсона. — Как и я к Элпью.
Бетти снова посмотрела на Элпью.
— А потом я подумала — если миссис Уилсон узнает, что я занимаюсь здесь с ним химией, она прогонит меня.
— Но?… — прошептала графиня.
Последовало краткое молчание — только тени плясали по стенам. Элпью не шевелилась. Она добралась до книги записей, переплетенной в шагреневую кожу, и теперь тихонько листала ее, стоя у рабочего стола.
— Но они ссорились не из-за меня. — Бетти говорила тихо. Она была явно расстроена. — Мистер Уилсон сказал ей, что вечером ему нужно уйти по делам. Она не поверила, обвинила его в том, что у него есть любовница, содержанка, ради которой он собирается ее бросить. Они, может, даже подрались. Я слышала, как что-то разбилось, и по его голосу поняла, что он, присев, собирает осколки. Она все кричала, что знает — он тратит все свои деньги на эту таинственную женщину, «его шлюху», как она ее назвала. А ведь все было совсем не так, понимаете? Бедный мистер Уилсон. Он здорово разозлился и сказал, что все делается только ради нее, его жены. И что они оба разбогатеют.
— Значит, он сказал ей, как собирается это осуществить?
— Конечно нет. — Бетти теребила обтрепавшиеся края рукавов. — Мне он тоже не сказал. Я думала, что речь идет об обычном вознаграждении, но нет, он говорил о целом состоянии. Гораздо большем, чем он обычно получал.
— Обычно?
— За то, что обычно делал, когда не ночевал дома.
— И что он делал?
— Иногда…
Графиня подняла ладонь.
— Ты рассказала нам, как он проводил здесь свои эксперименты, но в те шесть ночей, о которых ты говорила — что он делал тогда?
— Иногда днем он получал записку. Всегда неожиданно. Ее могли передать в любом месте, где он находился: за обедом, в театре, везде, где могли найтись желающие отнести за пенни записку.
— И что было в этих записках, Бетти?
— Время и место. Встречи всегда происходили в тот же день. Но каждый раз он должен был идти в новое место. Там ему завязывал глаза человек, которого он назвал Подлец.
— Подлец?
— Он не знал, как его зовут, но это был большой, страшный бандит, порождение лондонского дна. Поэтому он и окрестил его Подлецом, просто чтобы как-то называть в наших разговорах.
— А после того, как Подлец завязывал ему глаза?…
— Его сажали в какую-нибудь повозку, обычно в карету. Но в предпоследний раз это была…
— Лодка.
— Откуда вы знаете? — подскочила испуганная Бетти. — Вы не…
— Мы его видели. Мы с Элпью. Были на пристани Дорсетского парка, совсем рядом, и видели, как Подлец завязал ему глаза и посадил в лодку.
— Он сказал, что поездка в лодке была очень короткой. Всего несколько минут. Потом его высадили, помогли подняться по ступенькам и запихнули в наемную карету.
— Откуда он знал, что это была наемная карета?
— Мистер Уилсон был убежден, что каждый раз карета была другая. Другой запах, другие сиденья. Он сказал, что запах там был как в общественных экипажах. Подлец платил кучеру и шепотом давал указания, зашторивал боковые окна, чтобы мой хозяин ничего не увидел, даже если повязка сдвинется, и они отправлялись в ночь.
— Неужели кучеров не удивляло, что в их карете везут человека с завязанными глазами?
— О, миледи, а как же маскарады, приемы и другие ночные увеселения? — Прочитав, что ей было нужно, Элпью присоединилась к графине и Бетти. — Полагаю, они не подозревали дурного. Мужчина не протестовал, а кучер получал плату вперед. Так о чем вознице беспокоиться?…
Графиня вздохнула. Элпью была права.
— И куда же он ездил в этих наемных каретах?
— Куда-то за город. Слышно было птиц, коровы мычали. И там он…
— Да?
— Делал за деньги что-то ужасное. Что-то ужасное с той женщиной.
— Говоря «ужасное», — вставила Элпью, — ты, видимо, подразумеваешь, что он занимался тем самым?
Бетти кивнула.
— За деньги.
— А кто была та женщина?
— Не знаю, потому что и он не знал. Он никогда ее не видел.