Но я ввёл эту Новую Политику Связей С Общественностью, которая сделает меня почти столь же труднодоступным, как таинственного м-ра Б. Травена[133]. Несколько лет назад Вы послали мне вырезку из колонки Арта Бачвалда с длинной цитатой из Торнтона Уайлдера, в которой Уайлдер объявлял подобную политику, когда решил, что не позволит незнакомцам впустую отнимать его время каким бы то ни было способом. Эта вырезка висит над моей пишущей машинкой с тех пор, как Вы мне её прислали – но я не слишком следовал тому, что в ней написано.

Но мне самому теперь стукнуло шестьдесят, и с каждым годом становится всё труднее и труднее выпускать приличное количество рукописей, в основном потому, что совершенно посторонние люди крадут такие большие куски моего времени. К чёрту, я намерен это прекратить! Фактически я это уже прекратил. Единственная уступка, на которую я иду, состоит в том, что я продолжаю отвечать на вежливо сформулированные письма поклонников – но только открытками… и, как правило, художественными открытками, на которых нет обратного адреса, а места хватает только для одного-двух предложений. Даже такая любезность обходится мне в десять центов за штуку плюс (что гораздо существеннее) отнятое у меня рабочее время примерно на пятьдесят центов, то время, которое можно было потратить на написание истории.

Когда-нибудь мне всё это настолько надоест и прискучит, что я стану отвечать только на письма, в которые вложен оплаченный конверт с обратным адресом (это примерно одно из двадцати). В школе меня учили всегда прикладывать их к письмам, которые пишешь незнакомым людям; моя нынешняя почта свидетельствует, что сегодня большинство преподавателей не считают нужным преподавать подобную любезность, поскольку многие письма начинаются так: «Дорогой м-р Хайнлайн, Наш английский класс пишет своему любимому автору…», но при этом очень немногие прилагают конверт для ответного письма, хотя задают вопросы, бесконечные вопросы и просят ответить – обычно в крайне сжатые сроки.

В том отрывке, который Вы мне прислали, м-р Уайлдер пишет: «Я тем самым официально извещаю школьников Америки… что я намерен выбрасывать все их письма…» Я пока не собираюсь заходить так далеко, но всё же, Лертон, сейчас я игнорирую все просьбы прислать фотографию или ещё что-нибудь, все письма, для ответа на которые мне требуется подняться со стула или на которые нужно отвечать не открыткой, а письмом в конверте, если указанный конверт не был предоставлен просителем.

Несомненно, это означает для меня потерю определённого количества очков у публики. Зато существенно увеличит моё рабочее время, которое я потрачу на оплачиваемые рукописи, и поможет раз и навсегда решить эту проблему. В дополнение к программе по чрезвычайному сокращению переписки с поклонниками я решил вообще не делать ничего, что мне не хочется делать. Больше никаких публичных выступлений, даже для библиотекарей. Больше никаких интервью для школьников – кроме как по телефону. Больше никаких выступлений на «Библиотечной неделе». Больше никаких перерывов в работе (пишу я или замешиваю цементный раствор), чтобы привечать незнакомцев, которые «просто случайно проезжали через город и всегда хотели с Вами встретиться», – только если это мне подходит, и они сумели показаться достаточно интересными, чтобы оправдать затраченное на них время. Больше не буду возиться с присланными мне по почте книгами, которые я не заказывал и не хотел читать, – и в том числе с книгами, которые присылает «Putnam» и его дочерние компании, поскольку отдел продвижения, похоже, считает, что любой изданный в «Putnam» автор обязан по первому требованию выступать в качестве бесплатного рецензента и по свистку выдавать благожелательные отзывы на что угодно. (Они выпускают много хороших книг, но никогда мне их не присылают; вместо этого от них приходит всякое говно, которое вообще не должно было попадать в печать.)

Больше никаких благодарностей за присланные мне фэнзины – для большинства из них это просто повод поклянчить бесплатную рукопись.

Короче говоря, больше никаких дел, если они мне ни к чёрту не сдались и не привносят в мою жизнь никакого удовольствия. Долгие годы незнакомцы всё больше и больше пожирали моё время. Дошло до того, что если дать им волю, всё моё рабочее время будет впустую потрачено на нужды посторонних людей. Так что я вынужден принимать строгие меры – и если это сделает меня грубым сукиным сыном, пусть. На сегодня мой остаточный жизненный ресурс – лет семнадцать, и будь я проклят, если я потрачу эти годы, тысячу раз отвечая на дурацкие вопросы, типа: «Где Вы берёте свои идеи?» и «Почему Вы начали писать научную фантастику?». Настоящим заявляю, что автор не несёт никакой ответственности перед публикой… кроме ответственности писать свои истории так, как он считает нужным.

Если я смогу придерживаться этих правил, я ещё многое смогу написать и сделаю ещё много более здоровой работы с киркой, лопатой и мастерком – и разумное сочетание этих двух дел поможет мне чуточку протянуть этот остаток жизни. И я не позволю, чтобы оставшиеся годы у меня оттяпали и растратили на пустяки тысячи безликих незнакомцев, которые, похоже, чувствуют себя вправе требовать этого от любого полуобщественного деятеля.

10 июля 1967: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

При сём прилагается любопытное письмо от преподавателя, *** из У. штата Орегон. Я собирался сказать ему, что я не могу ему запретить, но не собираюсь смотреть результат – а потом решил, что лучше показать это Вам и получить Ваш совет и/или вето. Если м-р *** сделает эту адаптацию, как он предлагает, «чисто для собственного удовольствия», я подозреваю, что затем он влюбится в плоды своих трудов и не сможет спокойно спать, пока не запустит их в производство. А это может поставить нас в затруднительное положение. Лертон, хотя «Зелёные холмы» – короткая вещь, я не исключаю возможности, что когда-нибудь из неё сделают музыкальный кинофильм. Поэтому я не решаюсь разрешать что-либо, что могло бы потом замутить вопрос с правами на КФ или театральную постановку. Что мне ему сказать? Или Вы сами предпочтёте написать ему? (Я не настаиваю и не пытаюсь спихнуть это на Вас. Но мне в самом деле нужен Ваш совет.)

12 октября 1967: Марго Фишер (секретарь) Лертона Блассингэйма – Роберту Э. Хайнлайну

С 3.15 начал названивать какой-то пьяный, требуя номер телефона Хайнлайна… А когда ему минимум раз семь ответили, что ему следует написать письмо, которое отправят авиапочтой, у него проснулся сарказм и так без конца. После 15 минут я сказала ему, что я повешу трубку, и я так и сделала. Он ничего не отражал, и было бесполезно объяснять ему, что ему надо написать письмо. Он сказал, что он телеграфирует. Он хотел узнать о рассказе «…А ещё мы выгуливаем собак». Сказала ему, что он был в антологии, изданной «World». Возможно, он позвонит Вам и наговорит про меня гадостей. Много раз он повторял: «Мэм, мэм» – долгое молчание, потом, – «Это жестокий мир». Тишина. Потом – «Нам всем нужно быть вежливыми друг к другу». И т. д.