армейского корпуса в чине полковника. Фактически же военное министерство Японии купило лояльность атамана солидной по тем временам суммой в размере 800 000 рублей, переданной ему двумя траншами 6 и 25 сентября через капитана Куроки и полковника Араки426.

Институт военных советников непрерывно функционировал при Семенове вплоть до разгрома его армии и отъезда в Китай в сентябре 1921 г., причем, как вспоминал сам Семенов, между ним и его кураторами Куроки и Куросавой сложились теплые дружеские отношения. Это обстоятельство позволяло японской разведке контролировать каждый шаг атамана. Во время переговоров Вологодского с союзниками и Хорватом атаман в сопровождении Араки с 20 сентября по 2 октября находился во Владивостоке, а вернувшись в Читу, оказался под перекрестным контролем капитана Куроки и прибывшего туда же 22 сентября генерал-майора Муто. Под патронажем Японии 30 октября 1918 г. Семенов возглавил объединенный союз Дальневосточных казачьих войск, в который вошли командующий казачьими частями Временного Амурского правительства атаман Гамов и начальник хабаровского гарнизона атаман Калмыков427.

С двумя последними вплотную работало командование 12-й пехотной дивизии. Выполняя распоряжение военного министерства по оказанию помощи казачьим войскам, разведывательные органы соединения и харбинский разведцентр в сентябре – октябре 1918 г. составили перечень необходимого Калмыкову и Гамову оружия и амуниции, на основании которого начальник Генштаба представил заявку кабинету министров об отправке требуемого имущества на Дальний Восток. Муто, в частности, телеграфировал 2 сентября о необходимости поставить Гамову 12 пулеметов, 1500 винтовок и карабинов, 200 пистолетов, 520 сабель и 1 500 000 патронов. Начальник Генштаба маршал Уэхара сократил этот список вдвое и уже 18 сентября органы военных сообщений японской армии начали переброску затребованного оружия из метрополии в Приамурье. Аналогичное решение военный министр принял 18 октября в отношении Калмыкова: по заявке 12-й пехотной дивизии Япония поставила ему 2 пулемета, 700 винтовок, 60 000 патронов и 500 комплектов теплого обмундирования, а месяцем ранее представитель ВЭА вручил атаману 50 000 рублей «поощрительной выплаты»428.

Предоставление помощи атаманам являлось мощным средством обуздания их сепаратистских тенденций, так как Семенов не скрывал своих притязаний на лидерство на Дальнем Востоке, о чем 2 октября полковник Араки Садао проинформировал Генштаб: «Со слов Семенова, он планирует взять в свои руки всю полноту власти на Дальнем Востоке […], а немедленное его подчинение Хорвату идет в разрез с мнением забайкальского казачества […]. Для того чтобы исправить сложившуюся сейчас ситуацию, Хорвата следует рассматривать как верховного наместника на Дальнем Востоке, Семенова – главным казачьим атаманом и правителем Забайкалья […]. Кратчайший для нас путь нормализации отношений между обоими лидерами я вижу в предоставлении денежных средств Хорвату, из которых часть суммы ассигновывать на военные нужды Семенову»429.

Аналогичного мнения придерживался командующий ВЭА генерал армии Отани Кикудзо, предложивший в письме на имя начальника Генерального штаба от 4 октября поддерживать Хорвата и через него оказывать помощь Семенову, Гамову, Калмыкову и Маковкину, тем самым «создавая фундамент для будущего возрождения Дальнего Востока»430.

Попутно с материальной поддержкой Хорвата и казаков японская военная разведка осенью 1918 г. попыталась развернуть сначала в Приморье, а затем и на всей занятой территории сеть подконтрольных ей печатных изданий, используя в качестве главного пропагандистского органа редакцию некоей владивостокской газеты, проходившей в армейской переписке как «Сибирский П.». 30 сентября начальник штаба Владивостокской армии запросил у Генштаба субсидию в размере 36 000 рублей для покрытия полугодовых расходов газеты в обмен на публикацию статей, «необходимых для реализации политики Японии». Выбор именно этого издания объяснялся, во-первых, тем, что, хотя «принцип газеты – быть непредвзятой, однако ее комментарии являются, по сути, выражением конституционно-демократических идей, формулируемых в чрезвычайно благожелательном для Японии духе», а во-вторых, большим опытом работы редактора «Петра Эриха Ириева» в издательствах Санкт-Петербурга и патронажем газеты Хорватом. Армия оставляла за собой право в любой момент прекратить ее финансирование, маскируя выдачу денежных средств редакции от имени японских предпринимателей Владивостока431.

Однако реализовать эту идею Владивостокской экспедиционной армии не удалось. По всей вероятности, военное министерство и Генеральный штаб не решились вкладывать деньги в малоизвестную не только на Дальнем Востоке, но и в Приморье газету, поэтому, когда Токио понадобилось сгладить неприятные последствия от так называемого «инцидента с Ноксом» в декабре 1919 г., японская разведка опубликовала серию специально подготовленных статей во владивостокской газете «Далекая окраина», харбинском «Вестнике Маньчжурии» и англоязычном еженедельнике «Japan advertiser»432.

Решая задачу налаживания контактов с Омским правительством, в октябре 1918 г. командир 3-й пехотной дивизии направил на запад группу генерал-майора Муто. 12 октября она прибыла в Иркутск, а ее сотрудник майор Микэ Кадзуо выехал в Омск. Находясь там, на протяжении двух месяцев он стал главным для Генштаба источником информации о ситуации в регионе. Из донесений Микэ складывалась безрадостная картина пробританской ориентации ВСП: 27 октября он сообщил о встрече восторженными омичами и лично Вологодским британских стрелков, подчеркивая, что английские войска рассматриваются населением и правительством как главная союзная армия, а через четыре дня проинформировал о нежелании Омска просить у Токио помощи из-за боязни встречных японских требований и возлагаемых надежд на военные поставки Британии. В середине ноября к Микэ присоединились Муто и его заместитель Фукуда Хикосукэ433.

18 ноября вернувшийся из Японии А.В. Колчак сверг ВСП. Первоначально позиция Токио в отношении адмирала основывалась на донесениях Муто о пробританской ориентации Верховного правителя, поэтому естественной реакцией японского кабинета на разгоревшийся 23 ноября конфликт между ним и Семеновым стало принятие стороны мятежного атамана. Уже на четвертые сутки командующий ВЭА генерал Отани разослал частям и соединениям армии, а также всем японским военным советникам «Инструкцию по руководству различными организациями на российском Дальнем Востоке», в которой Хорват объявлялся «признанным империей единоличным главой политической власти на Дальнем Востоке», требующим «приложения усилий к устранению таких его склонностей, как слепое подчинение Всероссийскому правительству», а в отношении Семенова предлагалось, принимая в расчет славную историю пребывания атамана в Забайкалье, способствовать сосредоточению в его руках властных полномочий в этом регионе и постепенно склонять к объединению с Хорватом. Поскольку Омское правительство рассматривалось как помеха в реализации планов Японии по подчинению Дальнего Востока, директива требовала от уполномоченных армейских органов в случае их конфронтации с Колчаком прилагать усилия к отторжению этого региона от Омска434.

Практически в это же время – 25 ноября 1918 г., в ответ на неоднократные обращения русского посла в Японии Н.П. Крупенского к военному министру и начальнику Генерального штаба с просьбой остудить пыл Семенова, глава русского отделения военной разведки подполковник Идзомэ Рокуро официально сообщил ему, что японское руководство осудило действия атамана и