Дома Кира провалялась еще несколько дней и вышла на работу раньше, чем закончился больничный. Не выдержала одиночества и тишины. Однажды ночью она проснулась и разревелась как белуга. Стала считать, сколько было бы сейчас ее беременности, представила, какого размера был бы ее ребенок, ее живот, что бы она чувствовала. Она плакала о том, что ничего уже не будет, кусочек ее тела погиб, и вместе с ним погибло в ней что-то еще, что-то, оставившее ноющую боль, намного более сильную, чем от рубца на животе. Она лежала на кровати и била кулаком по подушке в отчаянном бессилии. А рядом никого не было. Никого, кто мог бы успокоить, выслушать, понять. Никого, с кем можно было бы разделить отчаяние.

Врач посоветовал ей попить валерьянки, чтобы успокоить нервы.

– Депрессия в первое время – это нормально. Такое бывает у многих. Вы справитесь, просто дайте этому время.

Кира не стала пить ни валерьянку, ни другие успокаивающие. У нее было надежное средство от депрессии, всегда ее безотказно спасающее. Работа.

Хорошо, что дел скопилось много, меньше времени оставалось на раздумья. Физически она восстановилась довольно быстро и сидела на работе допоздна, пока не начинала засыпать от усталости. И только по вечерам, лежа в одиночестве, позволяла себе думать об Алексе. Кира и не подозревала, что так привязалась к Македонскому. Она не решалась назвать свою привязанность любовью. Было бы глупо признать любовь к тому, кто не захотел дальнейших отношений.

Они могли бы встретиться с ним, чтобы обсудить вопросы по ремонту дома, но еще раньше условились, что Алекс сдаст дом «под ключ», чтобы Кира увидела уже готовый результат. Ей оставалось только передавать ему деньги. Но за ними он всегда присылал прораба.

Эти три месяца, прошедшие после их расставания, она посвящала все свое свободное время проекту Зелотова. Ассистента они так и не наняли, Кире пока удавалось справляться самой. Отсутствие личной жизни освободило массу свободного времени.

Уже несколько консультантов приехали на работу в различные организации, и Зелотов с Кирой получили первые проценты от своего посредничества. Проценты составили весьма неплохую сумму, и Кира почувствовала вкус и к новым доходам, и к новому делу. К тому же ей удалось связаться с подобной фирмой в Англии, и многих консультантов они находили совместно. Доходы приходилось делить, но зато количество клиентов росло, а время на выполнение заказа уменьшалось.

В конце мая она получила от Алекса эсэмэс: «Дом готов к сдаче. Сообщите, когда будете принимать».

Как раз в ночь перед этим она вновь видела свой ставший уже родным сон. Никакой новой информации он не нес. Все те же детали. Но сон оживил в памяти желаемую картину, и Кира вдруг испугалась. Испугалась, что приедет в Апрелевку и увидит что-то совершенно другое. Если дом будет другим, это разрушит сказку, в которую она поверила! Она не сможет полюбить этот дом, не сможет жить в нем, он станет ей таким же чужим, каким был до ремонта. Стоит ли тогда торопиться? Она ничего не ответила Алексу. Тем более что сухой тон его сообщения только разозлил ее. Похоже, и он злится – на то, что придется с ней встретиться, злится, что еще в чем-то зависим от нее. Не будь заказа, он, наверное, вообще никогда бы не объявился. Ну ничего, пусть подождет, пусть увидит, что она тоже не цепляется за первую попавшуюся возможность встретиться с ним!

Через неделю ее молчания он позвонил.

– Это Алекс Гуров.

– Я достаточно долго с тобой общалась, чтобы узнавать тебя по голосу. Или ты предпочитаешь официальное представление?

– Когда дело касается работы, предпочитаю представляться, – отрезал он. – Вы собираетесь принимать свой заказ или как?

– Собираюсь, – тихо ответила она.

Как он разговаривает с ней! Таким чужим и холодным она его не знала. Что же могло случиться? Что могло настолько отдалить его от нее?

– И когда же? – спросил он бесстрастным голосом.

– Завтра. Ничего, что воскресенье? Утром в двенадцать я подъеду.

– Мы всегда по выходным работали, переживу и на этот раз потерю воскресенья.

Нахамил, можно сказать. Будь это не Алекс, а кто-то другой, Кира так бы его прижучила, что навсегда запомнил бы, как хамить заказчику. Но Алекс никогда не хамил. Чтобы довести его до такого состояния, надо очень постараться. Либо он делал это специально, чтобы окончательно отрезать все возможные пути примирения, либо скрывал собственную неуверенность. А может, и то и другое.

Собиралась Кира тщательно. Они не виделись давно, и неизвестно, что он думал о ней все это время. Хотелось непременно показать, что она хорошо выглядит. Она надела облегающую трикотажную кофточку с открытым воротом, узкую юбку с трикотажными вставками и кожаным ремешком. Долго подбирала макияж и украшения. И вдруг разозлилась сама на себя. «Как дура малолетняя! – думала она, сердито стаскивая наряд. – Не на первое же свидание иду! Расфуфырилась тут! – бросила она своему отражению. – Кинул тебя парниша, и кинул. Пора уже привыкнуть к этой мысли и не питать иллюзий. А ты на что-то надеялась? Если и надеялась, то забудь. Переодеться, и немедленно! Еще подумает, что я вырядилась, чтобы его попытаться вернуть. Да ни за что на свете он от меня этого не дождется! Идиотизм не лечится. Не маленький, сам пусть со своей жизнью разбирается».

Кира переоделась в серые потертые джинсы и такую же куртку, надела солнцезащитные очки и решительно вышла из дома. Даже губы не подкрасила. Алекс ей, похоже, больше не нужен, она ему тоже, а дом встретит и примет ее в любом виде. Лишь бы она его приняла. Мысль о доме вновь нагнала на нее страху. Все-таки это было сегодня главным. Полгода она шла к этому моменту, и казалось, что от того, что она получит сегодня, зависит очень многое в будущем.

Кира подъехала к знакомому месту и чуть не зажмурилась от неожиданности. Воплощенный в реальности, ее сон производил довольно сильное впечатление. Она даже тихонько ущипнула себя – не спит ли. Такой же невысокий забор, аккуратный вход, отмеченный возвышающейся рядом сосной, зеленая лужайка во дворе и сам дом... Дом абсолютно преобразился. Можно сказать, до неузнаваемости. Но точнее – до узнаваемости, потому что Кира узнала его. Да, именно так он выглядел в ее бредовых идеях! Она уже была здесь много раз. Она знала это место и каждой клеточкой кожи наслаждалась знакомым ощущением. Так бывает, когда после долгого отсутствия возвращаешься домой. Хочется обнять каждый кустик, прильнуть щекой к двери, обнять весь дом. Свой дом!

Алекса не было видно. Очевидно, он ждал ее внутри. Кира медленно прошла к двери по выложенной плиткой тропинке, все еще боясь, что реальность рассеется и окажется очередным сном. Она едва ступала, едва прикасалась ко всему. Казалось, прикоснись она чуть сильнее – и все исчезнет, развеется, как иллюзия, как мираж. Она постучала, намеренно не нажимая на звонок. Не хотелось трезвонить на весь дом, пугать его своим шумным появлением. Она хотела познакомиться с домом в тишине, без лишних звуков, чтобы ничто не мешало прочувствовать его атмосферу.