Ты меня спрашиваешь?

– Нет. Спрашиваю себя самого. Ничего не дается без усилий. И без веры в то, что делаешь. А чтобы обрести веру, нужно сломать барьеры предрассудка, а это в свою очередь требует отваги. А чтобы обрести отвагу, нужно победить страх. И так далее. Но главное – уметь примиряться со своим бытием, учиться ладить с ним. И никогда не забывать, что жизнь – на нашей стороне. И она тоже хочет стать лучше. Так поможем ей!

Наполняю свой бокал. Он подбрасывает хворосту в огонь. Когда я наберусь храбрости признаться?

Но муж, похоже, не расположен предоставить слово мне.

– А мечтать совсем не так просто, как кажется. Наоборот. Это может быть опасно. Мечтая, мы приводим в действие могущественную энергию и уже не можем скрыть от самих себя истинный смысл нашей жизни. Мечтая, мы, кроме того, выбираем, какую цену заплатить.

Пора! Чем больше тянуть, тем больнее будет ему и мне.

Поднимаю бокал, как бы собираясь выпить за его здоровье, и говорю, что какое-то смутное беспокойство снедает мою душу. Он отвечает, что мы ведь уже обсуждали это в Ле-Валоне, когда я откровенно рассказала об этой тревоге. Объясняю, что сейчас речь не об этом.

Не слушая, он продолжает:

– Бег вслед за мечтой имеет свою цену. Он может потребовать отказа от прежних привычек, может провести через нелегкие испытания, а привести – к разочарованиям. Но как бы ни была высока эта цена, она все же не выше той, которую платит тот, кто не живет. Потому что он однажды оглянется назад и услышит голос своей души: «Ты пустил по ветру мою жизнь».

Да, нельзя сказать, чтобы он сильно упрощал мне задачу. А что, если предположить, что он имеет в виду не общие рассуждения, а нечто очень определенное, истинное – и угрожающее?

Он смеется.

– Я научился обуздывать ревность и счастлив от этого. И знаешь, почему? Потому, что всегда должен оказываться достоин твоей любви. Должен сражаться за наш брак, за наш супружеский союз, и наши сыновья к этому отношения не имеют. Я люблю тебя. Я вынес и выдержал бы все что угодно, лишь бы ты всегда была рядом. Но я не могу запретить тебе уйти, если ты когда-нибудь решишься на такой шаг. Так что если этот день придет, ты вольна будешь уйти и искать свое счастье. Моя любовь к тебе сильнее всего остального, и я никогда не стану помехой твоему счастью.

Слезы наворачиваются мне на глаза. И до сих пор я толком не знаю, о чем он говорит – всего лишь о ревности или дает мне понять нечто? Нечто большее.

– Я не боюсь одиночества, – продолжает он. – Я боюсь жить в самообмане, боюсь воспринимать реальность не такой, какова она есть, а такой, какой мне хочется ее видеть.

И берет меня за руку.

– Ты – благословение моей жизни. Я, наверно, не самый лучший в мире муж, потому что никогда не демонстрирую свои чувства. И знаю, что тебе не хватает этого. Еще знаю, что из-за этого ты можешь подумать, что ты мне не важна, можешь потерять уверенность в себе и прочее в том же роде… Но это не так. Мы с тобой должны почаще сидеть вот как сейчас у камина и разговаривать обо всем на свете – о чем угодно, кроме ревности. Потому что это мне неинтересно. Может быть, нам стоило бы куда-нибудь съездить вдвоем – ты и я. Встретить Новый год в другом городе или там, где мы когда-то уже побывали…

А дети?

– Да я уверен, бабушка с дедушкой будут просто счастливы пожить с ними, пока мы будем путешествовать.

И добавляет:

– Когда любишь, должен быть готов ко всему. Ведь любовь – это вроде калейдоскопа… помнишь, в детстве мы развлекались этим. Любовь – в постоянном движении и никогда не повторяется. А тот, кто не понимает этого, обречен страдать из-за того, что создано, исключительно чтобы дарить счастье. А знаешь, что хуже всего? Такие, как эта Марианна, – люди, постоянно озабоченные тем, что другие думают об их супружеской жизни. А мне это совершенно безразлично. Мне важно лишь, что ты об этом думаешь.

Я склоняю голову ему на плечо. Все, что я собиралась сказать, стало бессмысленно. Он знает о том, что произошло и происходит, и умеет справляться с ситуацией так, как я никогда бы не смогла.

– Все очень просто: если только ты действуешь в рамках закона, тебе разрешено зарабатывать или терять деньги на финансовом рынке.

Бывший магнат тщится выглядеть как один из богатейших людей в мире. Но состояние его улетучилось меньше, чем за год, когда крупные финансисты обнаружили, что он торгует воздухом. Пытаюсь изобразить интерес к тому, что он говорит. В конце концов, это ведь я уговорила шефа дать серию очерков о разных способах бороться со стрессом.

Неделю назад Якоб написал мне: «Ты все испортила». Неделя прошла с того дня, когда я рыдая бродила по улицам – мне вспомнилось это благодаря штрафному талончику. Неделя после разговора с мужем.

– Всегда нужно знать, как продать идею. Именно в этом и заключается успех любого предприятия: уметь продавать то, чего желает потребитель.

Эх, милый мой, несмотря на твою самоуверенную вальяжность, на ауру значительности, на великолепный вид из окна этого номера люкс в фешенебельном отеле, несмотря на безупречно сидящий костюм от знаменитого лондонского портного, несмотря на улыбку и тщательно выкрашенные волосы, где «для естественности» оставлены несколько седых волосков, несмотря на веское спокойствие интонаций и жестов, одно я знаю лучше, чем ты: отправиться продавать идею – еще не все. Еще надо найти того, кто ее купит. Это одинаково справедливо для бизнеса, для политики и для любви.

Надеюсь, мой дорогой экс-миллионер, ты понимаешь, о чем я говорю: у тебя есть графики, ассистенты, презентации… но люди хотят результатов.

Вот и любовь тоже требует результата, хотя все в один голос и твердят, что процесс самодостаточен. Да? И что же – я могла бы прогуливаться по Английскому саду в своей шубе (муж привез мне ее из России), поглядывать на осенний пейзаж, улыбаться небу и шептать: «Я люблю, и этого достаточно»? Да неужели?

Нет, разумеется. Я люблю, но взамен требую еще много – и переплетенных рук, и поцелуев, и жгучего секса, и разделенной мечты, и возможности создать новую семью, воспитать детей, дав им образование, и тихого стариться рядом с любимым.

– И нам необходимо четко сознавать, какую цель преследует любой наш шаг, – вещает эта жалкая личность, улыбаясь с фальшивой доверительностью.

Ох, кажется, я опять оказалась на грани безумия. Беспрестанно соотношу все, что слышу или читаю, с моим бедственным положением. Все, включая томительно-нудное интервью с этим пошляком. Я думаю об этом круглые сутки – иду ли по улице, вожусь ли у плиты, или вот как сейчас трачу драгоценные минуты своего бытия на чушь, которая вместо того, чтобы отвлечь и развлечь, сталкивает меня в бездну, откуда я тщетно пытаюсь выкарабкаться.

– …оптимизм заразителен…

Бывший магнат говорит без умолку, не сомневаясь, что сумеет убедить меня, что беседа появится в газете и поможет ему восстать из праха. Брать интервью у таких субъектов – одно удовольствие. Задашь вопрос – и они разглагольствуют битый час. В отличие от разговора с кубинцем сейчас я почти все пропускаю мимо ушей. Диктофон включен, так что потом я смогу ужать этот монолог до шестисот слов, что примерно соответствует четырем минутам речи.