– Известно вам, для чего ваш дядя имел при себе револьвер?

– Он уже сказал, что это была шутка. Вы же знаете дядю Джо.

Вновь Эллиот никак не мог понять ее поведение. Она прислонилась к автомобилю и старательно пыталась счистить несколько крошек гравия, прилипших к туфлям. На Эллиота она бросила лишь короткий взгляд.

Заметив, что Боствик готов взорваться, Эллиот вмешался в разговор.

– Вы все время были сегодня вместе со своим дядей, мисс Вилс?

– Да.

– Где вы были?

– На прогулке.

– Где именно?

– Просто... на прогулке.

– Заезжали куда-нибудь?

– В пару баров. И к профессору Инграму.

– Раньше вы когда-нибудь видели у своего дяди этот револьвер?

– А это вы у него самого спросите, – тем же резким тоном ответила Марджори. – Я тут ничего не могу сказать.

Лицо Боствика ясно выражало: "Так-таки и не можешь, черт тебя побери!", но он сдержался.

– Можете вы это сказать или не можете, – громко проговорил он, – но, полагаю, вам интересно будет знать, что у нас есть пара вопросов... относящихся к вам самой... на которые вы сможете ответить.

– О!

Лицо доктора Фелла, стоявшего за спиной Боствика, налилось кровью. Он уже раздул щеки, чтобы разразиться потоком слов, но его вмешательства не понадобилось. Оно пришло с другой стороны. Верная Памела отворила дверь, высунула голову, быстро пошевелила губами, не произнеся ни слова, и вновь затворила дверь.

Кроме Марджори, ее заметил только Эллиот. Два голоса прозвучали почти в унисон.

– Значит, вы обыскивали мою комнату? – сказала Марджори.

– Значит, вот как вы это делали! – сказал Эллиот.

Если бы он специально подыскивал слова, способные заставить ее вздрогнуть, он не мог бы придумать ничего лучше. Резко повернув голову, – Эллиот заметил, как сверкнули ее глаза – Марджори быстро спросила:

– Что я делала?

– Читали мысли. На самом деле вы читали движения губ.

Марджори явно смутилась, но уже через мгновенье ответила даже не без некоторого ехидства:

– А! Это когда вы обозвали бедного Джорджа "грязной свиньей"! Да, да, да. У меня немалый опыт чтения по губам. Пожалуй, это то, что я умею делать лучше всего. Меня научил один старик, когда-то работавший здесь, он живет в Бате и...

– Его зовут Толеранс? – спросил Фелл.

Как потом признался Боствик, в этот момент он пришел к выводу, что доктор Фелл рехнулся. Правда, еще полчаса назад Фелл казался вполне нормальным, к тому же Боствик после дел "Восьмерки Пик" и "Уотер-фол Меннор" всегда с уважением относился к доктору. Однако во время разговора в спальне Марджори Вилс что-то, видимо, расстроилось в мозгу Фелла. Трудно даже с чем-то сравнить то почти злорадное удовольствие, с которым он произнес имя Толеранс.

– Его зовут Генри С. Толеранс? Он живет на Эйвон Стрит? Работает официантом в отеле "Бо Неш"?

– Да, но...

– До чего же чертовски мал этот мир!-сквозь зубы проговорил доктор Фелл. – Никогда еще эта обычная фраза не была так к месту. – Сегодня утром я рассказывал моему другу Эллиоту об этом превосходном официанте. Именно от него я впервые и услышал об убийстве вашего дяди. Будьте благодарны Толерансу, мисс Вилс, не забывайте о нем, посылайте ему пять шиллингов на рождество. Он это заслужил.

– О чем, черт возьми, вы говорите?

– О том, что благодаря ему мы будем знать, кто убил вашего дядю, – уже серьезным тоном сказал Фелл. – А, точнее говоря, получим доводы этого.

– Надеюсь, вы не верите в то, что это сделала я?

– Я знаю, что это были не вы.

– И знаете, кто это сделал?

– Знаю, – наклонив голову, ответил доктор.

В течение мгновенья, показавшегося страшно долгим, она неподвижно глядела на него, а потом каким-то неуверенным движением перегнулась через борт автомобиля и взяла с сиденья свою сумочку.

– Вы верите ему? – спросила она внезапно, кивнув головой Боствику и Эллиоту.

– Наша вера, – ответил Боствик, – не имеет к делу никакого отношения. Зато инспектор, – он взглянул на Эллиота, – приехал сюда, заметьте, с целью задать вам несколько вопросов.

– Насчет шприца?

Дрожь пальцев, казалось, овладела теперь всем телом Марджори. Она не отрывала взгляда от замка своей сумочки, нервными движениями то открывая его, то закрывая; голова была опущена так низко, что поля серой фетровой шляпы совсем закрывали лицо.

– Полагаю, что вы обнаружили его, – сказала она, кашлянув. – Я сама нашла его сегодня утром. В двойном дне шкатулки. Я хотела избавиться от него, но ничего не смогла придумать. Как бы я смогла это сделать? Как убрать его в какое-нибудь другое место без страха, что кто-нибудь увидит меня при этом? Моих отпечатков пальцев на нем нет и, вообще, на нем нет никаких отпечатков пальцев, потому что я вытерла его. Но это не я положила его в шкатулку. Не я.

Эллиот вынул из кармана конверт и открыл его так, чтобы она могла видеть содержимое.

Марджори не глядела на Эллиота. Какая-то душевная связь между ними оборвалась, словно ее никогда и не существовало.

– Это тот шприц, мисс Вилс?

– Да, тот. По-моему, тот.

– Он принадлежит вам?

– Нет. Моему дяде Джо. Во всяком случае, он такой же, как те, которыми пользуется дядя, и на нем та же фабричная марка "Картрайт и К0".

– А нельзя ли, – устало проговорил доктор Фелл, – на минутку забыть об этом шприце? Изгнать его из наших голов? К черту этот шприц! Какая разница, что на нем написано, чей он и как он мог попасть в шкатулку, пока мы не знаем, кто его туда спрятал? Уверяю вас, никакой. Зато, если мисс Вилс верит в то, что я сказал ей пару минут назад, – он пристально посмотрел на нее, – она могла бы рассказать нам о револьвере.

* * *

– О револьвере?

– Я имею в виду, – объяснил доктор, – что вы могли бы рассказать, где вы, Хардинг и доктор Чесни были сегодня днем.

– Разве вы не знаете?

– Не знаю, сто чертей! – прорычал, делая страшную мину, доктор Фелл. – Я же могу ошибаться. Все мои выводы основаны на общем впечатлении. Хотя можете назвать меня ослом, но есть и кое-какие вещественные доводы.

Приподняв трость, он показал на белую гвоздику, валявшуюся на гравии, ту самую гвоздику, которую доктор Чесни вынул из своей петлицы. Затем Фелл опустил трость и коснулся ею туфли Марджори. Та инстинктивно отдернула ногу, но одна из белых крупинок, казавшихся издали частичками гравия, уже прилипла к кончику трости.

– Разумеется, вас не осыпали конфетти, – сказал доктор. – Но я помню, что мостовая у дверей мэрии на Кастл Стрит усыпана ими. А сегодня сырой день... Чего ради мне приходится говорить все это? – добавил он сердито.