Но зато я подцепила пару великолепных идей. На одной из фотографий девушка в белом халатике соблазнительно перекидывает ножку через спинку стула, который очень похож на те, что стоят у нас на кухне. Можно попробовать сфотографироваться так же. Внимательно вглядываюсь в изображение, чтобы получше запомнить ее позу, но тут слышу тяжелый стук шагов по лестнице.

Черт по имени Роберт скоро пожалует. Злобный племяша всегда появляется не вовремя.

У меня на компьютере открыто около тридцати окошек с эротическими разнообразными фотографиями: юная нимфа в корсете, женщина в рыбацкой сети и с трезубцем, лежащая на кровати девушка, на которой нет ничего, кроме свадебной фаты и тридцати пар накладных ресничек.

Сердце колотится как сумасшедшее, когда я лихорадочно кликаю мышкой, стараясь закрыть все окна. Но я так напугана, что все время промахиваюсь. Пошловатых дамочек в кружевных бюстгальтерах, выпячивающих пухлые губы уточкой и вызывающе оттягивающих руками стринги, на экране не становится меньше. (Теперь я понимаю, зачем нужны советы по расположению рук.)

Когда судорожно закрываю последнее окошко, понимаю, что шаги на лестнице прекратились. Он здесь. Но все в порядке, я успела закрыть все окна. Он ничего не видел. Надеюсь, что ничего. Или видел?

От чувства неловкости меня бросает в дрожь. Не могу себя заставить повернуться к нему. Притвориться, что я так занята работой, что даже не заметила, что он вошел? Отличный план. Так и сделаю.

Беру телефон и набираю случайный номер.

– Здравствуйте! – показушно говорю я в трубку. – Это Сильви из Уиллоуби-хаус, и я хотела бы обсудить с вами предстоящую выставку. Не могли бы вы мне перезвонить? Благодарю.

Кладу трубку, поворачиваюсь и призываю все мои актерские таланты, чтобы удивленно распахнуть глаза на Роберта, стоящего так в своем черном костюме с дипломатом.

– Ой, здрасте! – слишком уж оживленно восклицаю я. – Простите, не заметила вас.

Его лицо остается бесстрастным, в то время как глаза сначала задерживаются на компьютере, потом опускаются на телефон в моей руке. Они такие темные и непроницаемые; никогда не понятно, что на душе у этого человека. Само его лицо какое-то неприятное, отталкивающее. Как будто вы видите только верхушку айсберга, с которым вам, подобно «Титанику», неизбежно предстоит столкнуться.

Дэн совсем не такой. У Дэна открытое лицо, глаза ясные и правдивые. Если он хмурится, я всегда могу понять почему. Если он улыбается, я знаю, что могло его рассмешить. В Роберте забавно лишь то, что с таким же невозмутимым видом он мог бы держать в руках мешок палача с отрубленными головами, совершенно не догадываясь, что он сам их только что и срубил.

И тут же мгновенно себя отчитываю за подобную мысль. Хватит преувеличивать. Он не такой уж и плохой.

– Большинство телефонных номеров начинается с нуля, – сухо произносит он.

Вот черт. И его дурацкий кипящий котел. Да он следил за моими пальцами, чтобы подловить меня. Это все же доказывает, что я была права. Мне стоит быть осторожнее рядом с ним.

– Но не все, – невнятно бормочу я и открываю на компьютере первый попавшийся документ – смету на клавесинный концерт, который мы устраивали в прошлом году. М-да. Ладно, если спросит, что я делаю, скажу, что провожу ревизию бухгалтерских книг.

Вот я, фальшивая и, наверное, потихоньку краснеющая от стыда (я же не могу видеть свое лицо), сижу перед его уничтожающим взглядом… А знаете, это полностью его вина, решаю я. Он одним своим присутствием нагнетает атмосферу донельзя. Это не способствует… да чему угодно это не способствует. К счастью, слышу торопливые шажки Клариссы на лестнице. Она входит и издает сдавленный писк, когда едва не натыкается на него.

– Хорошо, что ты здесь, – внезапно обращается к Клариссе Роберт. – Я хотел поговорить с вами обеими. Мне нужны четкие ответы на совершенно определенные вопросы.

Вот об этом я и говорила. Почему его голос такой властный?

– Хорошо, – говорю я с прохладцей в голосе. – Кларисса, не приготовишь ли нам всем кофе? А я пока закончу тут.

Не собираюсь прыгать с многоэтажки, если он вдруг прикажет. И не собираюсь отвлекаться от своих дел. Мы занятые люди, у нас есть работа. Он думает, мы целыми днями пьем чай и печеньки трескаем?

Закрываю концертную смету, перемещаю в папки несколько «бездомных» документов (Кларисса всегда оставляет их на рабочем столе), бездумно щелкаю на какое-то JPEG-изображение на рабочем столе. Экран заполняет тетенька с перекачанными коллагеном губами и в полупрозрачном бюстгальтере, который она похотливо прикрывает ручками (идеальное расположение кистей). Желудок мой в ужасе делает двойное сальто. Вот дерьмо, какая же я идиотка. Закрывайся, закрывайся… Закрывайся, дурацкая фотка, кому говорят!

Спорим, лицо мое побагровело, когда я словно умалишенная принялась кликать мышью, чтобы избавиться от позорной картинки навсегда. Наконец она исчезает с глаз моих, а я поворачиваюсь в кресле, не в силах сдержать нервный, визгливый смех.

– Вы, должно быть, удивились, что такая фотография делает на моем рабочем столе! Вообще-то это… – Думай, Сильви, думай! – Это мое исследование. Для возможной… эротической выставки.

Мое лицо пылает. Я не должна было произносить «эротической» вслух. В этих стенах произнести «эротика» все равно что сказать слово «влажный» в определенном контексте. (Если вы понимаете, о чем я.)

– Эротической? – Роберт буквально ошеломлен. (В другое время я бы порадовалась, если бы мне не было так стыдно.)

– Исторической. Человеческая сексуальность сквозь века. Викторианская, эдвардианская эротика. Эротика в искусстве. Ретроэротика начала прошлого века. Я только на ранней стадии планирования, – запинаясь, заканчиваю я.

Тишина.

– А разве в Уиллоуби-хаус есть полотна на эротическую тематику? – нахмурился Роберт. – Я думал, моя тетушка не жалует подобное.

Конечно, не жалует! «Крайне не одобряет», я бы сказала. Но я должна что-то ответить, и где-то в глубине моей памяти всплывает нужное изображение.

– Есть фотография девушки на качелях в архивной фототеке, – говорю я.

– Девушка на качелях? – приподнимает бровь. – Звучит не очень…

– Она обнажена, – уточняю я. – И довольно… полновата. Но для викторианского джентльмена она бы выглядела привлекательной.

– А для современного мужчины? – сверкает глазами он.

А это вообще законно, сверкать глазами таким, как он? Притворюсь, что не заметила. Или что не услышала вопроса. Или что вообще не начинала этот разговор.

– Вы, кажется, хотели у нас что-то спросить? – меняю тему я.

– Я хочу знать, что ты делаешь здесь весь день, – скалит зубы он, я же мгновенно начинаю злиться. (И с каких это пор он ко мне на «ты»?)

– Мы заправляем администрацией Уиллоуби-хаус и занимаемся сбором средств.