– Я? Наверное, нет, – бормочу я. – Но можно же нанять кого-нибудь?

– Много ли денег принесет ролик? Сделает ли хорошую рекламу?

– Не знаю, – признаюсь я, теряя веру в свои идеи, даже когда говорю: – Это всего лишь первая из многих-многих идей. Многих-многих, – повторяю я, успокаивая в первую очередь саму себя.

– Хорошо, – сухо кивает Роберт. – С нетерпением жду ваших многих-многих идей.

– Отлично, – стараюсь говорить твердо. – Я вас еще… удивлю.

9

Прошло три дня, пасть бездны распахнулась мне навстречу. Честное слово, я скоро с ума сойду. Почему в жизни всегда так? Только ты успокаиваешься, начинаешь наслаждаться моментом, улыбаться, веселиться… как жизнь встревает подобно злой училке на школьном дворе и орет: «Перемена окончена!», и все уходят, чтобы снова погрузиться в скуку и отчаяние.

Дэн ходит все время напряженный, мне не говорит, почему. На днях вернулся домой за полночь, от него пахло виски. Он часто сидит на кухне и молча глазеет на террариум; с лица Дэна который день не сходит угрюмая маска.

Вчера утром я осмелилась пошутить: «Не бойся, осталось всего лишь шестьдесят семь лет и пять недель», а он лишь посмотрел на меня пустым, остекленевшим взглядом, будто и не слышал ничего. Когда я осторожно спросила: «Что случилось, Дэн? Пожалуйста, скажи мне», он вскочил с места как ужаленный и, выходя из комнаты, бросил через плечо: «Ничего».

Сколько разводов следует за этим коротким «ничего»? Думаю, если подсчитать, получится довольно интересная (и печальная) статистика. В то утро я вспомнила фразу, которую придумала, чтобы описать то переплетение боли и гнева, которое вызвали у меня эти слова Дэна. «Слепая гроза». Когда кажется, что все хорошо, и даже радуга во всей красе маячит на противоположной стороне неба, но внутри, в твоем сердце, дикая, бешеная круговерть ветра и воды, прошиваемая молниями. Немая ярость не просто готова выплеснуться через край; ты чувствуешь, что муж делает это специально, чтобы превратить твою жизнь в пытку.

Я даже как-то высказала все Дэну, когда была напряжена, обессилена, вся на нервах. Я просто заорала (в свою защиту скажу, что девочки в тот вечер еще не спали): «Ты нарочно выбираешь слова, которые меня бесят? Это твой план?!» Дэн лишь поднял глаза (в которых застыло затравленное выражение) и пробормотал что-то вроде: «Нет. Не знаю. Боюсь, я не все понял из твоих слов. Ты выглядишь просто замечательно в этом платье».

Пытался ли он меня задобрить? И вроде бы успокоилась и в то же время не успокоилась, все сразу. Я тогда слишком увлеклась, со мной такое бывает. Но неужели он не может понять, что и наши планы на каникулы, и недовольство новыми мусорными баками, и поиск подарка на юбилей его матери, все это одинаково важно для сохранения нашей любви, нашей семьи?

(И, кстати говоря, на мне было не платье, а невзрачная туника-балахон для кормящих грудью матерей, которую я надевала раз пятьдесят, а то и больше. Как ему только в голову взбрело сказать, что я смотрюсь в ней замечательно?)

Может, нам стоит составить расписание для ссор и споров? Например, устраивать выяснения отношений каждый четверг (не забыть купить закуски и пригласить специалиста по урегулированию споров и конфликтных ситуаций). Нести ответственность за свои крики и ругань. Но пока мы не решимся на это, Дэн продолжит мычать свое «ничего», а я продолжу шипеть на пожарище.

Надеюсь лишь, что моя эротическая фотосессия все изменит. Изменит хоть что-то.

В офисе между тем тоже разверзлись хляби небесные. Роберт теперь ошивается там каждый день, сует нос во все папки и документы, критикуя все, что мы когда-либо делали. Больше он меня не пугает, но его чрезмерная деловитость иногда обескураживает меня. Он задает короткие бесцеремонные вопросы, ожидает ясных, прямых ответов. Бедняжка Кларисса его побаивается, говорит все время шепотом. Я-то более устойчива к его резкостям, но неужели он не понимает, что не мы принимаем решения в Уиллоуби-хаус? Это была вовсе не наша идея, а идея миссис Кендрик, подарить каждому покровителю специальный рождественский пудинг от нашего музея (общий итог: триста семьдесят девять фунтов).

Все еще пристыженная позитивным и деятельным настроем миссис Кендрик, я провела немало времени на веб-сайтах различных музеев и интернет-магазинов в поисках идей по спасению Уиллоуби-хаус. Каждое утром первым делом я пытаюсь поймать обрывки ушедших снов и придумать что-нибудь по-настоящему творческое, нереальное и приземленное одновременно, чтобы не носиться с одной идеей истории о привидениях. (И почему, как только тебе нужно выдать гениальную идею, они все разлетаются, как стайка перепуганных голубей?) Я заходила к Тильде, но Тоби не было дома, написала ему на электронную почту, но он мне так и не ответил.

А между тем мама целыми днями трезвонит мне по поводу церемонии открытия рентген-кабинета. Со своими бесконечными вопросами она не лучше Эсми, честное слово. Сегодня мама хотела узнать, какого цвета ей надеть туфли и как же ей запомнить имена всех гостей (ответы: «Никто не будет смотреть на твои туфли» и «У каждого гостя будет именной бейдж»). Эсми же спросила, нужен ли мне будет радиомикрофон для моей речи и какие закуски заказать для комнаты отдыха (ответы: «Нет, не нужен» и «Мисочку с разноцветными драже M&M’s, но убрать все синие конфетки. Шутка»).

Вдобавок ко всей этой напряженной атмосфере Тильда и Тоби на днях ругались и кричали так, что в домах тряслись стены (если в комнате Тоби еще остались стены). Я решила, что будет бестактно в эту секунду забежать к Тильде и сказать: «Ой, Тоби, ты дома. Ты получил мое письмо?» Так что я пришла, когда страсти немного улеглись, но Тоби уже успел исчезнуть.

Я понимаю, что Тоби тяжело, что все его поколение воспринимает подобные вещи болезненно. Но я также знаю, что Тильда не отступит. Ему нужно найти работу. И постоянное жилье. Начать жить как все, наконец.

Честно говоря, я немного побаиваюсь, когда стучу в ее дверь в четверг вечером, на случай если я снова застану ее с Тоби в пылу ссоры. Но когда она открывает дверь, она выглядит довольно спокойной, откуда-то из глубины дома даже доносится музыка.

– Тоби нет дома, – коротко отвечает она на мой незаданный вопрос. – В гостях у друзей. Мы все уладили. Ну что, ты готова?

– Наверное, – выдаю короткий, нервный смешок и прибавляю: – В любом случае, я уже здесь.

– Дэн где? – Она выглядывает за забор, будто Дэн сейчас внезапно выскочит из ниоткуда.

– Он думает, я на собрании книжного клуба, – ухмыляюсь я. – Придется потом нести всякую чушь про жаркую дискуссию об образах женщин в творчестве Флобера.

– Флобер! – смеется она. – Тогда прошу вас в дом, госпожа Бовари.

Три последних дня я досконально изучала различные эротические фотографии; для сегодняшней сессии я заготовила все, что необходимо. Даже больше. Во-первых, я подготовила свое тело: маникюр, педикюр, прическа, накладные ресницы и немного спрея-автозагара. Во-вторых, прикупила несколько новых комплектов нижнего белья: один кружевной, один довольно пикантный и один совсем уж нескромный (читай – сексапильный, фривольный, двусмысленный), плюс длинные бусы из фальшивого крупного жемчуга от Topshop. А еще я заказала несколько сексуальных аксессуаров, которые прибыли в обычной, хорошо запакованной коробке – Дэну я сказала, что это новые пуанты для девочек, – но сейчас я уже не уверена, стоит ли их использовать. (Думаю, винтажная меховая кроличья маска была ошибкой.)