— Кто бы это мог быть?

— Какой-то мужчина.

Питтман весь напрягся.

— Это люди Миллгейта. Пытались прикрыть операцию. Если бы вы и оказались сегодня в больнице, то уж точно не на шестом этаже. Но ваша начальница не стала бы беспокоиться и звонить в полицию, потому что ваш «друг» сообщил, что с вами все в порядке.

— Вот теперь мне по-настоящему страшно.

— Но мы так и не решили, где заночуем.

— Есть идея.

— Какая же?

— Двигаться дальше, не останавливаясь.

— Ну тогда я просто загнусь.

— Не обязательно. Вам нужно побывать в библиотеке, но она откроется только завтра.

— Дааа... — протянул Питтман.

— Однако библиотеки имеются и в других городах. Вместо того, чтобы ждать до завтра, сядем в поезд. Там вполне можно поспать.

— В поезде?

— Я всегда пользуюсь ночным экспрессом, когда отправляюсь туда кататься на лыжах.

Питтман не понял, куда именно.

— Вермонт, — уточнила Джилл.

Наконец до Питтмана дошло.

— Да, конечно. Ведь профессор Фолсом сказал, что Академия Гроллье в Вермонте.

В спальный вагон билетов не оказалось. Но это не играло никакой роли — Питтман настолько обессилел, что был готов спать где угодно. Вскоре после отхода поезда от вокзала Пенсильвания они с Джилл перекусили сэндвичами и кофе, которые девушка успела купить на станции. Билеты приобрела тоже она: Питтман не хотел показываться на публике. По той же причине он выбрал место у окна в той части вагона, где было меньше пассажиров. Помещенные в газетах и показанные по телевидению фотографии имели мало общего с его теперешним обликом, но все же лучше не рисковать.

Монотонный стук колес убаюкивал. Убедившись в том, что никто не проявляет к нему ни малейшего интереса, Питтман облокотился о свою сумку, захваченную из убежища О'Рейли, и стал смотреть на убегающие назад дома за окном, потом спросил у Джилл, сколько ехать до Вермонта, но ответа не услышал — уснул крепким сном.

— Просыпайтесь!

Питтман почувствовал, что кто-то трясет его за плечо.

— Пора вставать.

Он медленно открыл глаза.

Джилл сидела рядом. Она была умыта, волосы причесаны. В этот ранний час девушка выглядела на удивление энергичной и, само собой, весьма привлекательной.

— А что я знаю... — сказала она. — Вы, оказывается, храпите.

— Прошу прощения.

— Никаких проблем. Вы, должно быть, совершенно без сил. Мне никогда не доводилось видеть человека, способного так крепко спать в столь неудобной позе.

— По сравнению со скамейкой в парке это просто отель «Ритц».

— Вы помните, как мы пересаживались в другой поезд?

Питтман отрицательно покачал головой. Вагон почти совсем опустел. Поблизости не было никого, кто мог бы их услышать.

— В таком случае вы весьма убедительно продемонстрировали сеанс хождения во сне, — заявила Джилл. — Держу пари, если бы не пересадка, вы не проснулись бы даже для того, чтобы сходить в туалет.

Питтман с трудом приподнялся на сиденье, где, скорчившись, провел ночь. Спина ныла.

— Где мы?

— В нескольких милях от Монтпильера, штат Вермонт. — Джилл подняла плотную штору на окне.

Хотя солнце едва взошло над горизонтом, Питтман сощурился. Его взгляду открылся ряд сосен, уступивших место покатому зеленому холму, где паслось на склоне стадо. На противоположной стороне довольно узкой долины находились невысокие, поросшие лесом горы, кое-где покрытые снегом.

— Сколько же сейчас времени?..

— Шесть пятнадцать.

— Кофе совсем не осталось?

— Только в прекрасном сне.

— В таком случае разбудите меня, пожалуйста, когда приедем на место.

— Не глупите, — строго произнесла Джилл. — Вставайте. Как только поезд остановится, я должна быть готова к пробежке.

— Вы всегда кипите энергией в такую рань?

— Нет, только с перепугу. Кроме того, для тех, кто привык дежурить ночами, сейчас не раннее утро, а скорее вечер.

— Ну, это не для меня. — Питтман ощущал резь в глазах, как от песка.

— Сейчас я вам кое-что шепну, и вы сразу проснетесь. Согласны?

— Ну, если только это что-то хорошее, пожалуйста!

— Завтрак. И я за него плачу.

— У вас нет выбора, потому что в кармане у меня ни гроша. Но, должен заметить, вы обладаете огромной силой убеждения.

— Монтпильер? Звучит совсем по-французски.

— Первыми поселенцами в этом районе и были французы.

— И это называется столицей Вермонта? — Питтман сидел с Джилл в ресторане за столиком у окна, из которого открывался вид на живописную улицу с домами в стиле Новой Англии. — Похоже, здесь живет не очень много людей.

— Менее десяти тысяч. А во всем штате около шестисот.

— Прекрасное место для беглецов.

— И еще для школы, изолированной от внешнего мира, где учат, как стать аристократами.

Питтман отпил немного кофе и произнес:

— В вашем голосе я уловил едва заметные нотки неодобрения.

— Едва заметные? Вовсе нет. Родители пытались воспитать меня именно таким образом — в духе снобизма. До сих пор они в ужасе от того, что их дочь — медсестра. «Ах, эти больные! Ах, эта кровь!»

— Мне кажется, у вас больше денег, чем...

— В приличном обществе это не принято обсуждать.

— С манерами у меня всегда были сложности.

— Миллионы.

Питтман моргнул и поставил стакан на стол.

— По совести, я никогда не знала, сколько именно, — продолжала Джилл. — Мои родители не говорили об этом. Мы по-разному смотрим на жизнь. Меня даже хотели в наказание лишить наследства.

— Так вот почему вы упомянули о трастовом фонде ваших дедушки и бабушки.

— Это они заработали все деньги, но сумели остаться людьми. Зато папочка с мамочкой полагают, что богатство дает им право относиться к людям свысока.

— Я смотрю, вы не на шутку рассердились.

— Я же сказала вам, что люблю людей, стараюсь им помочь, никогда не манипулирую ими. Дедушка с бабушкой предвидели семейный конфликт и открыли трастовый фонд на мое имя, подарив мне, таким образом, независимость.