Руан сел и принялся снимать с себя одежду. Он не спешил, словно всю свою жизнь ждал именно этого момента и теперь старался растянуть удовольствие как можно дольше.

Раздевшись, он лег рядом, прижавшись к ней своим большим мускулистым телом.

— Я был ужасающе неуклюж в первый раз, но на этот раз тебе не будет больно, — прошептал он, прежде чем коснуться губами ее рта.

Этот поцелуй был другим, полным горячего желания. Джуре показалось, что ее тело охвачено лихорадкой. Затем голова Руана сдвинулась вниз. Его язык прокладывал горячую дорожку по ее грудям, вниз по животу. Джура застонала. Она чувствовала, как внутри нее разгорается удивительный, невыносимый жар.

Руан подхватил ладонями ее тугие ягодицы, пока его язык погружался в сосредоточение ее женственности. Джура вскрикнула, приоткрыв глаза.

— Руан? — простонала она.

— Да, моя любовь. — Руан приподнялся, вновь припадая к ее рту.

Он вошел в нее легко, без боли, а лишь с ощущением какого-то божественного удовольствия. Джура выгнула спину, откинув голову назад. Руан медленно отстранился, и Джура вонзила ногти ему в спину, стараясь удержать его в себе и боясь, что он уйдет навсегда. Но Руан снова вошел в нее, все так же неспешно.

Джура открыла глаза. На лице Руана застыло выражение такого необыкновенного, всепоглощающего удовольствия, что она вздрогнула.

Она быстро поймала ритм, приподняв ноги, старательно приспосабливая свое тело к этим сладостным, повторяющимся движениям. Внутрь — наружу. Снова и снова. Медленно, нежно, плавно…

Прошли секунды, а может быть и часы, и Джура вдруг почувствовала, что хочет чего-то большего.

— Руан? — прошептала она вопросительно. Руан открыл глаза, и полыхавшее в них пламя, казалось, перекинулось и на Джуру.

Он изменился. Через мгновение вместо нежного и заботливого существа рядом с ней появился дикий зверь, грубо схвативший ее за лодыжки, заводя их к себе за спину. Джура не сопротивлялась, наоборот, она сама приподняла свои бедра, встречая резкие толчки с подобной же силой, используя свое тренированное тело, чтобы быть ближе к Руану, чтобы вместе достичь высот страсти и желания.

Вдруг ей показалось, что внутри словно что-то взорвалось, и она закричала, с силой прижимаясь к Руану. Он же упал на нее, его тело сотрясали спазмы.

Они долго лежали, обнявшись. Руан первым поднял голову.

— Надеюсь, я ничего не повредил тебе? — спросил он с довольной ухмылкой.

Джура не обиделась. Она чувствовала себя слишком хорошо, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как поддразнивание.

— Не знаю, — прошептала она. — Я и не подозревала, что это будет так… так замечательно.

— Честно говоря, и я тоже. Не удивительно, что мужчины… — Руан остановился.

— Что мужчины?

— Мужчины бегают из одной кровати в другую. Такое удовольствие…

— Ты будешь разделять лишь со мной, — холодно закончила Джура.

Руан лишь улыбнулся.

Джура повернула голову, чтобы получше рассмотреть лицо Руана. «Руана», подумала она, не «англичанина», а Руана — ее мужа, у которого есть свое имя. Джура подняла руку, легонько коснувшись его щеки.

— Расскажи мне о своей жизни в Англии, — попросила Джура тихонько. Раньше ее это не интересовало, но сейчас ей хотелось знать как можно больше о своем муже.

— Нас ждет остывший ужин, — весело сказал Руан. — Может быть, поговорим за едой?

Когда они встали, Джуре пришлось позаимствовать у Руана его тунику, потому что ей больше нечего было надеть. Она заметила, что Руан поглядывает на ее ноги, и постаралась почаще выставлять их напоказ. Слишком большой вырез давал возможность заглядывать внутрь, но Джура не стала ничего поправлять, решив, напротив, почаще наклоняться.

Пища уже остыла, но, по мнению Джуры, она еще ни разу не ела ничего вкуснее. Они устроились на полу, на ковре. Пылкие взгляды мужа вкупе с вином вызывали головокружение. Голос Руана — ну почему она не замечала раньше, какой он мелодичный — еще больше опьянил Джуру.

Руан говорил ей о своей ответственности перед Ланконией, которую он осознал так рано. И как редко ему удавалось заслужить похвалу из уст отца или Фейлана.

— Тебя беспокоило недовольство отца? — недоумевала Джура. — Но он всегда говорил о тебе как о полубоге. Сына, которого ему подарила моя мать, Тал просто не замечал, преследуя Джералта постоянными сравнениями с тобой.

— И в то же время приказывал Фейлану требовать от меня все больше и больше. Когда мне исполнилось шестнадцать и я собрался с Фейланом на охоту, на нас напали четверо ланконцев. Я боролся с ними в течение часа, а Фейлан стоял в стороне и наблюдал.

— Ты не смог убить их?

— Позже я понял, что эти люди лишь играли со мной. — Руан нахмурился. — Я ранил двоих, а они слегка поцарапали меня. Поцарапали, ха! — невесело усмехнулся он сам над собой. — Я хромал в течение нескольких недель после того боя. И был так зол на Фейлана, что перестал разговаривать с ним. — Но именно Фейлан хвалил тебя перед Талом, — заметила Джура. — А Тал вечно ставил тебя в пример Джералту.

— Который сейчас ненавидит меня.

— Не без причины. Он же принц, в то время как ты… — Джура смолкла, так как Руан засунул ей в рот кусочек хлеба.

— Одну ночь, Джура, — попросил он, умоляюще глядя на нее. — Пожалуйста, дай мне одну спокойную ночь.

Джура не удержалась от смеха. Откусив курочек хлеба, она, повинуясь внезапному порыву, засунула оставшуюся часть в рот Руану.

— Хорошо, — согласилась она весело. — Сегодня ночью ты останешься королем, но завтра тебе придется доказывать свои права.

— Права? — Глаза Руана потемнели. — Я тебе сейчас покажу, какие у меня есть права.

Джура принялась хохотать, но затем его набедренная повязка «случайно» упала, не оставляя никаких сомнений в его намерениях. Во рту у Джуры внезапно пересохло, но на этот раз она уже не боялась. Когда она сорвала тунику, то заметила мимолетное выражение искреннего удивления на лице Руана, хотя и не поняла причину. Ее воспитание начисто отвергало необходимость прятать свои чувства. Она хотела Руана так же сильно, как он хотел ее, и не собиралась скрывать это.

Несмотря на то, что искренний порыв жены застал его врасплох, Руан был только рад ему. Он уже два часа поглядывал на обнаженные ноги Джуры, чувствуя отчаянное желание, но удерживал себя, так как англичанки, по крайней мере, те, которых он знал, предпочитали в подобных случаях разыгрывать из себя невинных существ.

Но Джура была ланконкой, а не англичанкой. Она говорила то, что думает, и действовала в соответствии со своими представлениями.

После их первого соития, когда он вел себя так глупо, Руан боялся, что Джура больше никогда не захочет лечь с ним в постель. «Но сейчас-то она передумала», — решил Руан с изрядной долей самодовольства.