Открыв дверь, девушка выскочила из салона, выдохнула и глубоко вдохнула свежий воздух. Отдышавшись, достала телефон:

— Я взяла его. Переулок Кожевенный. Жду.

Скоро подъехали опера. Коромысло на сиденье за рулем был без сознания, размяк, развалился. Оперативники одобрительно загалдели вокруг девушки:

— Хорошая работа, Наталья! Быстро ты его отоварила! Молодец! Коромысло тебе в подарок! Наталью ему захотелось грабануть! Знал бы, за километр объехал бы.

Девушка засмеялась:

— Много хотел проглотить. Подавился! А вы еще не хотели брать меня в свою компанию.

— Ошибались, ошибались, Наталья, прости. За тебя боялись, а надо было бояться за Коромысло.

Утром следующего дня Коромысло сидел перед Акламиным и никак не мог взять в толк, что его замела девчонка.

Окончательно пришел в себя чуть раньше, под утро. Когда понял, где находится, позеленел от изумления. Не было слов для возмущения, одно рычание. Хватался за голову руками, сокрушаясь и давясь злостью.

Сейчас смотрел на Аристарха с недоверием, надо же так лопухнуться, нарваться на подставу!

Крутился на стуле, как на горячей сковороде, пытаясь вырулить в безопасную для себя зону.

Но Акламин каждым словом все сильнее притискивал его к месту. У него была информация, какая клещами сдавливала мозг Коромыслу. Нападение на Корозова отрицать было бессмысленно, там он засветился с Вольдемаром по полной программе. Но вот от соучастия в покушении на Шехову наотрез отказывался:

— Ты, начальник, не пришивай мне соучастие. Моя хата с краю, я ничего не знаю. Тут у тебя номер не пройдет. Где был, там был, а где не был, там не был! — говорил он, нервно зыркая по неулыбчивым глазам Акламина.

Отодвинув эту тему, Аристарх тут же закрутил другое колесо.

Предположив, что за рулем машины, которую с Зинкой внутри накрыл Исай возле бильярдного клуба, находился Коромысло, что он вместе с Судоркиным вовремя убрался, Акламин надавил на эти клавиши.

Подобрать ключика к Зинке пока не удавалось, она молчала, будто в рот воды набрала. А вот рискнуть и раскачать Коромысло можно попробовать. Выдать свои предположения за факты, якобы полученные от Зинки:

— Да не с краю твоя хата, Коромысло, а в самом центре, — сказал он и взял пальцами авторучку со стола, придвинул ближе к себе чистый лист бумаги. — Вот на этом листе можно написать добровольную явку с повинной, и суд учтет это. А можно написать, что ты отказался от добровольных признаний, и судить тебя станут по показаниям Зинки. Понимаешь разницу?

Коромысло слегка поежился. Акламин уловил это движение, интуиция подсказала, что он на верном пути:

— Зинка уверена, что вы с Вольдемаром подставили ее возле клуба. Продали не за понюх табака. Чего же ей в таком случае молчать про тебя?

У Коромысла зашевелилась мысль, что его не случайно пасли на дороге, ведь от кого-то узнали о его хобби побаловаться извозом, чтобы грабануть деньжат. А от кого еще, кроме Зинки? Значит, развязала язык. Он сплюнул:

— Баба! Баба!

— Конечно, баба. А ты ожидал чего-то другого? Ты и для Судоркина временный попутчик. Зачем ты им нужен, Коромысло? Рулить? Так для этого найти на дороге можно еще десяток таких как ты олухов!

— Ты, начальник, не трави мне душу! — взвился Коромысло. — Олухом никогда я не был!

Аристарх сделал паузу, а потом, следя за его лицом, уверенно продолжил:

— А кто же ты, Коромысло? Ты подумай. Зинка — женщина, и взяла тебя на дороге тоже женщина, — эти слова Акламина заставили Коромысло заерзать, руки заходили вдоль туловища. — А чего Зинке скрывать? Сам посуди. Она не при делах. Все дела ты с Судоркиным проворачивал. За ваши дела с нее не спросишь. Потому она вас с потрохами и продает. С нее-то, как с гусыни вода. Или ты думаешь, Вольдемар тебя прикроет?

Нет, Коромысло, ошибаешься, он закопает тебя первым! А Зинка скоро пойдет гулять. Она чиста, как родниковая водица. — Лицо Аристарха было спокойным, и это спокойствие выводило из равновесия Коромысло.

— Это с Зинки-то не спросишь? — вспыхнул он, багровея скулами. — Это она — родниковая водица? Ты, начальник, не знаешь Зинку! Знал бы, не говорил бы такое! В этой родниковой водице столько мути, что даже я в ней ни черта разглядеть не могу. А поглядеть было бы интересно. Но кое-что знаю.

— Что ты можешь знать больше того, что она сама про себя рассказала? Вряд ли у тебя есть что-то добавить. Зато про тебя с Судоркиным — целая поэма. Тебе, Коромысло, хороший срок светит, если ты сам себе не поможешь.

Коромысло передернулся:

— Ты меня сроком не пугай, начальник, мне это до фени. И Вольдемар мне не указ, я вольный, как ветер! Хочу — хожу с Вольдемаром, хочу — хожу сам по себе! Но и Зинку, заразу, ты тоже подгреби! — он всем телом подался вперед.

— За что, Коромысло? У тебя на нее ничего нет, зато у нее на тебя достаточно! — настойчиво давил Акламин.

— А ты спроси у нее, зачем она в казино встречалась с Крысой? — приглушая голос, будто выдавал великую тайну, сказал Коромысло.

Неожиданно прозвучавшая кличка Крысы насторожила Аристарха.

— С Крысой? — сохраняя хладнокровный вид сказал он первое, что пришло в голову. — Да Крыса не станет с нею разговаривать.

— Ничего, стал! — усмехнулся Коромысло и прижался спиной к спинке стула. — Она его на хорошие бабки нагрела в бильярд! — опять подался вперед и заглянул в глаза Акламину. — Между Вольдемаром и Крысой идет война. Гарнитур какой-то делят. Вот Вольдемар и отправил Зинку, чтобы та пустила Крысу по ложному следу. Из-за этого гарнитура Зинка, зараза, подбила Вольдемара, чтобы тот пришил бабу в больнице. А ты говоришь, начальник, что Зинка не при делах! Еще при каких делах.

По лицу Коромысла Аристарх видел, что тот не врал.

— Чего же бросили ее в машине возле клуба?

— Да мы не бросали ее, начальник! — мотнул головой Коромысло и закинул ногу на ногу. — Вольдемар какую-то работенку ей готовил. А когда твои опера прихлопнули ее в машине, я находился с Вольдемаром неподалеку, у машины Крысы. Все видел. И Вольдемар видел, он в машине ждал Крысу, потолковать хотел по душам. Но твои опера сорвали базар. Нам пришлось поспешно сматывать удочки на машине Крысы. Покатались до темноты, потом водиле рот заклеили и разбежались. Вольдемар слинял сразу в неизвестном направлении. Он никогда не говорит, куда линяет, у него свои места, у меня свои. Позвонить обещал, но так с тех пор ни слуху, ни духу, плотно где-то залег.

С этой информацией Акламин мог уже более определенно разговаривать с Зинкой.

Вечером этого дня ему на стол положили ответы на запросы о Вольдемаре и Крысе. Многое прояснилось. Под снимком Вольдемара стояла фамилия Копчиков. Фото Крысы было с фамилией Южанов Олег Олегович. Оба последний срок отбывали в одном лагере.