Голоса, которые утверждают, что мы ничего не можем, что мы ничтожества, недостойны любви, что мы притворяемся и со временем другие увидят наше истинное лицо, – эти голоса выражают глубочайшую человеческую боль и их негативные убеждения о себе. Очень часто подобные голоса пробуждаются в силу практики любящей доброты. Именно любящей доброты. Эта практика – словно очиститель, брошенный в чан с ядовитыми веществами; все загрязнения выходят на поверхность. Однако здесь не только бесполезный мусор, голоса, от которых нужно избавиться. Эти мысли выражают части нашей личности, которые слишком долго унижали, игнорировали, бросали, третировали, стыдили, ненавидели или принижали. Эти мысли в основном являются голосами внутренних детей – вероятно, детей, которые больше всего нуждаются в нашей любящей доброте и заслуживают её. Сегодня я убеждён, что, когда такие голоса возникают, не следует их игнорировать или пытаться освободиться от них. Они представляют собой более глубокие отзвуки обезьяньей вести. Их внешнее обличье, как и пыль на пепельницах, скрывает под собой сокровище.

Если вам доводилось чистить организм соками и в процессе чувствовать себя плохо, страдать от сыпи или невыносимых головных болей, вы поймёте мою мысль. Если вы когда-нибудь растапливали масло или подогревали молоко и замечали, как при нагревании плотная часть молока поднимается вверх, вы поймёте мою мысль: психосоматическая энергия майтри – это очищающая энергия. Она выводит наши эмоциональные токсины наружу. Тогда так же, как мы снимаем пенку с тёплого молока, можно устранить наши страдания и ограничивающие убеждения.

Прежде чем мы обратимся к практике, я хотел бы развеять разные бессознательные предубеждения о том, что якобы медитация на любви – это просто сентиментальный вздор – «скучное дерьмо для хиппи», как ворчит Джонни Роттен из фильма «Сид и Нэнси».

Многие люди считают Будду воплощением безмятежности. Нередко мы представляем его как смеющегося человека с круглым животом, который медитирует как «мастер дзен», совершенно беззаботно, на вершине какого-нибудь холма. Напротив, Будда был настоящим монстром. Он обитал в джунглях, где решится жить лишь смельчак, в условиях полной неопределённости. Он отвергал традиционные и сексистские нормы Древней Индии и свободно обучал всех – в том числе членов низших каст и женщин (и тем и другим в те времена не полагалось получать духовные наставления). Он также отправлял своих учеников медитировать в довольно странных местах, чтобы они смогли встретиться со своим страхом, встретиться со своей болью и со своими духами.

Легенда гласит, что Будда отправил нескольких своих учеников заниматься медитацией на местном кладбище, где кремировали трупы. Нежданно-негаданно оказалось, что в этой дыре полным-полно духов. Призраки, обитавшие в этих жутких местах, набросились на медитирущих, вселяя в них ужас своими проделками, и прогнали их прочь. Ученики возвратились к Будде и воздели руки к небу: «Медитировать так, как ты попросил нас, – невозможно!». (Звучит знакомо?) Будда сказал: «Нет, это вполне возможно; я бы не просил вас это делать, если бы это было невозможно». Монахи и монахини вернулись на кладбища, и вот их снова атаковали несметные скопища духов. Они отправились к Будде с прежними жалобами. Наконец Будда, как врач, который прописывает лекарство, открыл им самую раннюю из известных форм медитации любящей доброты.

Ученики получили наказ как следует сосредоточиться на чувствах эмпатии, теплоты и благожелательности. Смысл этого указания состоял в том, чтобы пробудить энергии сердца – любовь, сострадание, сорадование (то есть восприятие чужого счастья в качестве причины собственного) и равностность (стойкость). Он советовал ученикам желать этих состояний тем привидениям, которые появлялись во время практики, и предлагать им, этим неприятнейшим явлениям опыта, свою заботу. Ученики вернулись на кладбище и последовали указаниям. Рассказывают, что в ходе практики они сформировали такое мощное поле любящей доброты, что оно преобразило и самих духов. Назойливые призраки, которые прежде были врагами медитирующих, теперь вдохновились стать их союзниками и стали приносить ученикам пищу, припасы и защищать их от стихий52.

Если принять логику этого мифа, можно спросить: «Какие же кладбища скрываются в нашем сердце?». Многие чувствуют, что их преследуют призраки недовольства, неуверенности, ненависти к себе, бесконечной потребности в успехе, ощущения собственной никчёмности в моменты неудач, подавленного гнева, воспоминаний о травматических и болезненных переживаниях, ненасытной тоски, страстных стремлений, одиночества, пустоты, отчаяния и бездушия по отношению к другим людям. Сколько раз мы пытались изгнать этих духов? Избежать и игнорировать их? Как давно мы пытаемся забыться и отвлечься от них, чтобы затем обнаружить, что они никак не отступают? Не правда ли, многие люди делают вывод, что с этим «ничего не поделаешь»?

Подобную ситуацию мы встречаем в фильме 1980‑х гг., снятом Джимом Хенсоном, «Тёмный кристалл». Когда Кристалл истины оказался расколот на две части, миролюбивый народ, населявший планету Тхра, также разделился на две части – на скексисов и мистиков. Скексисы начинают жаждать власти, становятся тиранами и заставляют мистиков скрываться. Прежде мирная планета оказывается под жестокой властью скексисов на тысячу лет. Эпохальный раскол, однако, устраняется героическими усилиями расы рабов, гельфлингов, которые находят отколовшийся осколок кристалла и возвращают его на место. Когда Кристалл истины восстанавливается, скексисы и мистики воссоединяются. Они соединяются, поскольку, в сущности, всегда были равноценными существами. Хотя на протяжении целого тысячелетия эти существа жили как фрагменты самих себя (именно это делает возможными тиранию и рабство), в конце мы видим, что ужасные скексисы и созерцатели-мистики всегда составляли единое целое.

Внутренние призраки, с которыми мы сталкиваемся как в практике, так и в повседневной жизни, – не что иное, как части нашей собственной личности. Мы просто отделяем их от себя и отправляем свою более глубокую мудрость в изгнание. Аспекты «эго», выполняющие защитные и управленческие функции, становятся тиранами в убеждении, будто им нужно удерживать в своих руках власть, поскольку наши внутренние мистики слишком уязвимы. На подсознательном уровне мы полагаем, что энергии обезьяны-скексиса, такие как стресс, гнев, контроль, самоуверенность, эмоциональная зависимость, бесчувственность и даже ненависть к себе, – куда лучше могут представлять версии нашей личности, наиболее приспособленные к жизни, – пусть они и крадут наше благополучие. Возможно, в детстве так оно и было, но – постойте-ка – это устаревший миф.

Раскол сохраняется в силу того факта, что есть такие травмы и ослабленные части нашей личности – соответствующие гельфлингам, – которые, как мы чувствуем, ни в коем случае нельзя демонстрировать. Следует держать их под замком; позволить им свободно проявляться будет совсем невыносимо. Такой способ взаимодействия может казаться нам единственно возможным.

Мы тоже, как и Шакьямуни, когда он только встал на путь поиска истины, прошли бесполезную терапию: занимались всеми видами йоги, пытались найти идеального партнёра, получить лучшее образование, лучшую работу, обращаться к целителям – однако части личности, которые атакуют нас, кажется, никуда не исчезли. В последующих главах мы как раз и будем рассматривать процессы, которые позволяют нам освободиться от их влияния. Процессы, посредством которых мы сможем полноценно взаимодействовать и полноценно интегрировать свои части; посредством которых наши призраки могут стать союзниками; которые помогут нам облегчить участь узников печали и боль их ноши; которые помогут нам наладить связь с нашими внутренними тиранами – сохранить их власть и качества защитников и при этом действовать в интересах своего мудрейшего Я, а не вопреки ему, – эти процессы помогут нам восстановить гармонию, которой мы должны обладать и обладали какое-то время в младенчестве или в детстве; они помогут нам снова увидеть солнце, ощутить природную целостность.