победы советской власти в Дагестане. Или же неудачный бой под селом Гимры против полковника Магомеда Джафарова и вынужденный уход в сторону села Араканы, где Буйнакский попытался выпросить под конец у М. Арахцанова разрешение согласиться с его присутствием в регионе и, не получив согласия от него, вынужден был ни с чем вернуться в Темир-Хан-Шуру. Это также преподносится как показатель «победоносного» (?!) советского присутствия в регионе[532]. То есть достаточно было наличия персоны из местной интеллигенции, выражавшей интерес к большевистской идеологии, чтобы преподнести это как наличие сильной базы, как факт присутствия самой советской власти в регионе. Всего два десятка людей, стоявших на позициях, близких к большевистским, давали основание говорить о «сильной организации большевиков в Дагестане»[533]. То, что указанная ячейка за все это время не смогла ничего сделать самостоятельно, без союза с другими политическими силами в республике, оставалось всегда за рамками обсуждения. И лишь в марте 1920 года, придя к власти в Совете обороны путем подлога и обмана шейха А.-Х. Акушинского, они смогли уже выступать от своего имени — большевиков Дагестана. Все, что делалось в 1919 году от имени Совета обороны Северного Кавказа — официального органа власти Горской республики, также преподносилось в советской историографии как доказательство влияния большевиков на лидера этого органа шейха А.-Х. Акушинского[534].

Мартовские события 1918 года в Баку, когда в городе произошли массовые убийства, также стали поводом для антибольшевистски настроенных деятелей, чтобы призвать к борьбе против большевиков. Полную поддержку азербайджанцам выразил и муфтий Северного Кавказа шейх Н. Гоцинский, который призвал к газавату против большевиков, способствовавших убийству тысяч и тысяч людей в Баку[535]. Практически это стало первым такого рода призывом к священной войне против одной из политических сил на Северном Кавказе. Этот призыв должен был способствовать укоренению в массах осознания того, что эта власть против ислама, против мусульман. Попытка горцев прорваться на помощь азербайджанцам потерпела поражение в районе Северного Азербайджана у местечка Хурдалан, где они были оттеснены большевиками, наступавшими из Баку[536]. Это столкновение стало поводом для большевиков начать наступление против Горской республики. Поддерживаемые с моря кораблями, они к 20 апреля 1918 года без труда овладели Петровском. Захват главного портового города на Северном Кавказе был произведен 36-м Туркестанским полком при содействии канонерской лодки «Ардаган». На помощь захватившим Петровск из Астрахани прибыло до шести пароходов с частями Красной армии[537].

Однако продвижение большевиков вдоль берега Каспия и захват Петровска не давали чувства победы над горцами, так как Дагестан находился большей частью выше побережья и войска большевиков туда не продвинулись. То есть речь шла исключительно о захвате узкой полоски побережья Каспия, при этом на территорию выше побережья они даже не претендовали. Поэтому овладение Петровском не было захватом Дагестана ни фактически, ни теоретически. Речь могла идти только об отторжении побережья Дагестана вдоль железной дороги. Более того, продвигаясь к Петровску, большевики даже не попытались захватить один из главных городов Дагестана Темир-Хан-Шуру. То есть, по сути, было бы правильно говорить о высадке десанта. Петровск нужен был большевикам для морского сообщения с Астраханью и Баку — продвигаться по суше войска себе позволить не могли из-за многочисленных атак со стороны горцев, что также подтверждает малозаметное присутствие большевиков в районе, на власть над которым они претендовали. Они вынуждены были сконцентрироваться вокруг Петровска, чтобы иметь возможность при первой же опасности отойти в Астрахань. Поэтому совершенно неприемлемо выдавать за контроль над всем Дагестаном взятие под контроль одного города.

Северный Кавказ не мог существовать отдельно, все, что происходило в соседних регионах, не только отражалось на нем, но становилось частью событий по эту сторону Главного Кавказского хребта. Однако большевики всячески пытались создавать видимость своего контроля над данным регионом. О неадекватности отношения центра к тому, что происходило на Северном Кавказе, свидетельствует заявление Сталина на объединенном совещании представителей мусульманских организаций с участием Эшба, Энбаева, Яруллина и др. 19 апреля 1919 года в Москве. В его выступлении говорилось о направлении на фронт и на Северный Кавказ активных работников. Сталин заявил, что «в это время на Северном Кавказе горцы захватили Грозный и Темир-Хан-Шуру»[538]. И это на фоне того, что именно в эти дни армия генерала Деникина шаг за шагом захватывала все территории Горской республики на равнине и спокойно продвигалась к Петровску.

Говоря о большевиках-горцах и присутствии большевиков из России на Северном Кавказе, стоит иметь в виду, что сами горские деятели признавали, что большевиков до революции здесь не было[539], а после революции социалистические идеи были восприняты как шаг вперед по сравнению с тем, на что местные жители могли рассчитывать в годы царской России. То есть эти идеи пали на благодатную почву. Они были горцам интересны, поскольку речь шла о земле, о равенстве, о самоуправлении и т. д. Но можно ли утверждать, что это были идеи большевизма? Видимо, все-таки нет, так как именно интеллигенция в лице Чермоева, Баммата, Капланова, Джабагиева, Коцева и других смогла повести за собой людей. Речь может идти о социал-революционерах, но уж точно не о большевиках.

Не говоря уже о том, что сами большевики относились к горцам как к отсталым народам, которых надо поднять до высот российского понимания и осознания необходимости большевизма. К примеру, Н. Ф. Гикало уже после установления советской власти в 1925 году, не скрывая, указывал: «Революция у отсталых народностей, среди отсталых народностей, среди глубоко некультурных, — иной быть не могла… В Октябрьскую революцию они шли не теми путями, которыми шел рабочий класс нашей страны. Они шли путями национального движения, религиозного роста и анархии»[540]. То есть, по мнению российских большевиков, командированных для большевизации региона, горцы не были еще готовы к революции. И их пришлось вести к советизации региона, давая многочисленные обещания, которые изначально были невыполнимы (сохранение шариата, арабской графики алфавита, особенностей общественных отношений и мн. др.).

В местном обществе восприятие большевиков было неоднозначным, это наглядно показывает и отношение к Красной армии. По словам участника тех событий П. Л. Янчевского, весной 1919 года чеченцы разоружали целые части Красной армии, отступавшей из Владикавказа[541]. Трудно, имея многочисленные источники того периода, писать о победоносном шествии советской власти на Северном Кавказе. При этом надо признать очевидное: большевикам удалось пересилить многочисленных противников в регионе буквально за три года.

Тезис, что «советская власть