Сейчас он торопился побеседовать с зятем Серафимы Оглоуховой на предмет того, что этот зять делал дома в тот день, когда в соседней квартире убили Евгения Лисичкина. Какого черта он притащился домой в неурочное время, когда весь дом знает, что он никогда не приходит раньше шести? И самое главное: отчего его теща про это молчит, как брянский партизан? Несомненно, Черепков велел держать ей язык за зубами и не разевать варежку перед полицией. Стало быть, он знает что-то такое, что может пролить свет на запутанное дело. Но бабка ни за что не проговорится, ужас до чего продувная бестия!

Леня свернул на Пятую линию и поморщился. Действительно, дело очень запутанное. Все время всплывают какие-то посторонние люди, которые ведут себя крайне непорядочно и вообще непредсказуемо. Ну, в самом деле, если бы Михаил Сидорчук не обнаглел до того, чтобы осмелиться кинуть этих малосимпатичных киргизских ребят, то операция с наркотиками пошла бы, если можно так выразиться, по плану. Конечно, нехорошо, но к Лоле с Маркизом все это не имело бы никакого отношения.

Далее, если бы зять Серафимы Петровны оказался честным человеком и не занимал деньги у бандитов, а вернее, если уж занимал, то отдал бы в оговоренный срок, то они не вломились бы в чужую квартиру и не путались бы под ногами. И теперь обязательно нужно расспросить этого самого зятя, что он знает.

Леня оставил машину в первом приличном дворе рядом с мусорными баками. Войдя во второй двор, он снова поморщился, прыгая с камня на камень, чтобы не запачкать ботинки, оглядел с любопытством старый каретник и был облаян кривоногой моськой, которую держала на поводке старуха с черной клеенчатой сумкой в руках. Из сумки выглядывала ручка эмалированного бидона.

Леня цыкнул на моську, что, надо сказать, совершенно не помогло, и оглядел нужный дом. Вот и окна восьмой квартиры, и занавески плотно задернуты, а времени, между прочим, уже двенадцатый час. Спят еще голубки, ну так он их разбудит. Он поднялся по лестнице и внимательно прочитал все надписи под звонками восьмой квартиры.

Тут Леня осознал, что понятия не имеет, как зовут любовницу Черепкова, а стало быть, не знает, кому звонить. Волей-неволей приходилось вступать в отношения с аборигенами.

Во дворе по-прежнему никого не было, кроме все той же старухи с моськой.

– Будьте добры! – заорал Леня, чтобы перекрыть визг вредной собачонки. – Не подскажете ли…

– Молчать! – гаркнула старуха, и Леня от неожиданности чуть не прикусил язык.

Оказалось, что команда относилась к моське, которая, и верно, притихла.

– Чего надо? – нелюбезно спросила бабка.

– Справку, – любезно ответил Леня.

– За справкой в справочное иди! – культурно ответила старуха, и Леня понял, что с ней надо говорить по-свойски.

– Значит, так, – сказал он, приближаясь и понизив голос, – быстренько мне подскажите, бабушка, как зовут одну такую женщину из восьмой квартиры, которая… ну как бы это поделикатнее выразиться…

– Мужиков водит? – догадалась бабка.

– Точно! – расцвел Леня. – И вот как раз вчера вечером…

– А тебе зачем? – подозрительно спросила бабка. – Сам, что ли, к ней намылился? Так место занято, это точно, со вчерашнего вечера хмырь один неотлучно у ней находится. Вон, видел? Занавески задернуты… Так что иди себе, а не то я заранее участкового вызову…

– Если бы я сам к ней намылился, то уж верно знал бы, как ее зовут… – охладил вредную бабку Маркиз, – а участковый нам тут без надобности, сами как-нибудь разберемся.

– То-то, что сами! – передразнила старуха. – И откуда только такие бабы берутся, как эта Алька? Муж есть, все время в командировках, мы ему всем двором твердили, что шалава она – не верю, говорит! И ее люблю, а вы все – сволочи! Вот и делай людям добро после этого!

«Ох, и добрая же женщина мне попалась! – мысленно восхитился Маркиз. – Так и жаждет доброе дело сделать, а люди отмахиваются!»

– Так как, говорите, этой Альки фамилия? – нетерпеливо спросил он.

– А я ничего не говорю, – невозмутимо ответила старуха, – и не скажу, пока не узнаю, зачем тебе к Альке нужно. Потому как, ежели скандал какой, то я заранее участкового…

– Стоп! – прервал ее Леня, ему надоели и бабка, и ее зловредная моська, которая, глухо рыча, пыталась атаковать его брюки. – Вы собачку-то свою приструните, тогда и будет разговор…

– Сидеть! – гаркнула старуха так, что с крыши дома вспорхнули две галки, и гулкое эхо заплясало в вышине, а моська со страху присела на задние лапы.

Леня повертел головой, чтобы избавиться от звона в ушах, и тяжко вздохнул.

– Этот, что у Альки ночует, Константин – зятек мой непутевый…

– Да ну? – изумилась старуха. – А на вид и не скажешь…

Хоть и не хотелось Лене обзаводиться такими родственниками, но на что не пойдешь для пользы дела?

– Точно, сестры муж, – подтвердил он, понемногу входя в роль, – сестренка у меня одна, а женщина она, не скрывая скажу – просто святая! Обихаживает этого паразита – готовит ему, стирает, торты печет… Вот вы, бабушка, торты печете?

– Сметанник, – ошеломленно ответила старуха и в доказательство потрясла пустым бидоном.

– А она – каждую субботу, и все разные, ей-богу не вру! А он, паразит…

– Точно, – энергично закивала старуха, – вот уж паразит!

– Душа у меня болит, глядя на сестренку единственную! – с чувством продолжал Леня. – Вот и пришел с этим паразитом по-семейному поговорить! А вы тут – с участковым…

– Извини, – серьезно сказала старуха, – я же не знала. Раз у вас дело семейное, то участковому тут делать нечего. Значит, ты иди сейчас в восьмую квартиру, фамилия Алькина – Бубенцова, Бубенцова Алевтина Павловна.

Леня в очередной раз ловко увернулся от зубов противной моськи и оглянулся, взявшись за ручку двери. Глаза у старухи горели волчьим огнем в предвкушении замечательного скандала.

Черепков проснулся от какого-то шума и грохота. Он не сразу осознал себя в чужой и душной постели. Увидев же рядом с собой светлые спутанные кудри, Константин поморщился и вспомнил, как накануне он явился к Алевтине, как они долго и со вкусом ругались, потом помирились и даже выпили по этому случаю дешевого молдавского вина. Заснул он поздно, и сон его был тяжелый и нездоровый. Вспомнил Черепков и то, как били его вчера после работы бандиты. Еще бы ему забыть, если все тело болело, как будто его сначала загребли снегоуборочной машиной, потом долго везли куда-то в старом грузовике, а потом выбросили на свалку. Самое ужасное же было, что Черепков решительно не знал, что ему делать дальше. Где взять пять тысяч долларов, чтобы отдать бандитам, он понятия не имел. Да к тому же вчера со страху он обещал, что отдаст деньги по двойному, так сказать, тарифу. Ну, это-то как раз ерунда, потому что все равно денег нет.

Он еще вчера сообразил позвонить своему непосредственному начальству и сказаться больным. Голос у Константина был такой несчастный, что начальство поверило и разрешило отдыхать до понедельника. Сегодня пятница, стало быть, три дня он может быть спокоен, но что делать потом? На работу нельзя не выходить, а то уволят. Конечно, жизнь дороже, но долго ли станет его терпеть Алевтина?