— Гильдейцы ждут, — нахмурилась госпожа Зенобия. — И терпение обывателей тоже имеет пределы.

— Тогда почему бы тебе не пойти и не успокоить их, дорогая? — вкрадчиво предложил аквилонский монарх. — У тебя это замечательно получится, особенно если тот блажной митрианец, что сам не свой до умрунов, возьмется перелагать твои речи на язык вольфгардского простонародья.

— Не собираюсь, — отрезала Дженна Канах.

— Шагу на двор не сделаю, потому как чувствую — у тебя уже созрел какой-то хитрый план. Ты прав, простецы подождут — в конце концов, они нам кое-чем весьма обязаны… Хасти, а почему тебя так интересует дата рождения Ричильдис? Хочешь составить ее гороскоп? Или это имеет какое-то отношение к тому, что стряслось в Вольфгарде?

— Еще не знаю, — честно признался маг из Рабирийских холмов.

* * *

Подвал, где в течение нескольких дней содержали изловленных скогров и который по воле случая стал местом заточения короля Пограничья, не претерпел почти никаких изменений. Само собой, отсюда убрали тела надзирателей, погибших от когтей взбесившихся оборотней, заперли на засовы пустые камеры и приставили тройку сменяющихся караульных за присмотра за особой Его величества Эртеля Эклинга.

Коронованная особа по-прежнему находилась за решеткой, по прутьям которой безостановочно скользили изумрудные и голубовато-желтые искры, напоминавшие рой жуков-светляков. В данный миг Эртель пребывал в облике зверя — крупного волка седой масти с бурыми и серебристыми подпалинами. Животное, положив длинную морду на лапы, с покорно-унылым видом вытянулось подле решетки, освещенное неверным отблеском магических огоньков и вставленного в кольцо факела на стене. Компанию ему составляли достопочтенный месьор Озимандия, придворный маг Трона Льва, и сидевшая на корточках светловолосая девица, похожая на уроженку Асгарда.

Рядом с девушкой стоял чугунок, до краев полный мясных обрезков — судя по всему, она пыталась уговорить зверя поесть, но пока ничего не добилась.

Заслышав шаги спускавшихся но узкой лестнице людей, волк приподнял голову, мимолетно блеснул на вошедших холодной желтизной зрачков и отвернулся. Волшебники обменялись сдержанными кивками — хотя Озимандия и Рабириец не враждовали, особой приязни друг к другу они тоже не испытывали. Девица, звавшаяся Нейей Равартой и еще недавно всерьез подумывавшая о возможности сменить родовое прозвище на имя «госпожи Эклинг», продолжала вполголоса увещевать своего друга, заверяя его, что она давно все простила и более на него не сердится. Ответом ей служил тонкий скулеж — будто мокрым пальцем провели по натянутому бычьему пузырю.

На подошедшего сбоку короля Аквилонии девушка вроде бы не обратила внимания, однако когда тот протянул руку к решетке, негромко предостерегла:

— Не трогай. Жжется.

— Эрт, — окликнул давнего приятеля Конан, припомнив, что в звериной ипостаси дети Карающей Длани не теряли способности понимать человеческую речь. — Эртель! Ты меня слышишь? Ну оглянись же!..

Зверь не шелохнулся, только густая шерсть вдоль хребта чуть взъерошилась да дрогнули кончики ушей.

— Он не хочет говорить, — удрученным шепотом посетовала Нейя. — Или не может. И есть не хочет, — девушка снизу вверх покосилась на киммерийца. Тот выглядел не то озадаченным, не то изрядно обеспокоенным.

— Неплохо сработано, — одобрительно заметил Хасти, сперва пошептавшийся о чем-то с насупленным Озимандией, а теперь изучавший клетку, сооруженную меж толстых каменных колонн. — Однако я берусь разрушить ее без особенных последствий для замка… Конан, ты хочешь что-то спросить?

— Он превратится обратно в человека? — осведомился варвар.

Рабириец слегка подался вперед, будто прислушивался к очень тихим или отдаленным звукам, жестом призвал всех хранить молчание, и, постояв так с десяток ударов сердца, разочарованно развел руками:

— Нет.

— Вообще никогда? — искренне ужаснулся король Аквилонии. Нейя Раварта покачнулась, судорожно прижимая ладонь к губам и едва не потеряв шаткого равновесия. Озимандия пробормотал что-то сочувствующее, а поскольку старый чародей не оспаривал заявления собрата по ремеслу… — Эрт до конца жизни останется волком?

— Я бы не торопился использовать столь однозначные слова, как «навсегда» или «никогда», — обнадежил собеседников магик. — Однако до конца этого лета — или, возможно, года — Эртель Эклинг утратил возможность говорить и ходить на двух ногах. Проклятие Исенны сделало обитающего в его сознании Зверя слишком могущественным и злобным. Зверь почти убил сосуществующего рядом с ним человека, чему вольно или невольно помешала Ричильдис. Застряв между половинками своей души и растерявшись, Эртель предпочел укрыться в шкуре животного. Сейчас это — волк. Терпимо относящийся к людям, но все-таки оставшийся прирученным лишь наполовину лесной зверь. Время, когда он был человеком, стало для него вроде причудливых сновидений, хотя он вроде бы сохранил обрывки воспоминаний о близких ему людях. Считай, что он был серьезно болен, и теперь будет постепенно выздоравливать. Сколько времени это займет — кто знает?

— Говорят же, что Карающая Длань — не люди с даром становиться животными, а звери, иногда оборачивающиеся людьми, — проворчал себе в бороду Озимандия. — Но госпожу Раварту он явно признал, только не хочет этого показывать.

— Так выпускать его? — Хасти потряс кистями, несколько раз быстро сжав и разжав пальцы, и сделав такое движение, будто вращал невидимое лезвие.

— Сколько времени тебе понадобится? — ответил вопросом на вопрос Конан. — Колокол? Больше?

— Гораздо меньше. Госпожа, ты не могла бы отойти в сторонку? — с этими словами рабириец слегка пристукнул согнутым пальцем по засову клетки, а затем стремительно вычертил около него в воздухе причудливый знак, призрачно сиявший несколько мгновений, прежде чем исчезнуть. Волк вскочил на ноги, боком отступив в центр клети и сжавшись в напряженный комок тугих мышц. Животное угрожающе скалило зубы, словно готовясь к драке.

Танцевавшие на прутьях огоньки внезапно налились ярким багрянцем, затем все разом вспыхнули, ровно догорающие угли в костре. Раздался звонкий щелчок, с каким переламывается стальной клинок, и одна сторона решетки исчезла начисто, будто растворившись в воздухе.

Едва это случилось, волк прыгнул. Прыжок был столь быстр, что никто даже охнуть не успел — только киммериец схватился за кинжал, да еще одноглазый маг легко взмахнул рукой, словно отгоняя комара. Громадный зверь, захлебнувшись свирепым рычанием, застыл в паре локтей над земляным полом, как муравей в куске янтаря, схваченный неведомой силой, не в состоянии пошевелить хотя бы лапой.

Нейя запоздало отшатнулась от оскаленной пасти, побелев как полотно. Конан тихонько выругался.

— А он опасен, — равнодушно заметил рабириец. — Кстати, Конан, он ведь целил в горло именно тебе, и никому иному. Интересно, с чего бы? Тебя это не удивляет?

— Удивляет, — буркнул варвар. — Еще как удивляет. Какого лешего, Эрт? Ты же меня понимаешь, я вижу. А, приятель? Ну, чем я тебе не угодил?..