– Сегодня денег не будет! – строго сообщили ему в кассе, даже не дождавшись вопроса.

– Я не по поводу денег! – поспешил успокоить кассиршу Маркиз. – Я совсем по другому вопросу. Мне в бухгалтерии только что сказали, что у вас сидит Татьяна Ильина.

– Таня! – окликнула кассирша. – Тебя к телефону!

Через несколько секунд в трубке раздался мелодичный женский голос:

– Я вас слушаю!

– Это Татьяна Ильина? – осведомился Маркиз, с трудом подавив непонятное волнение, охватившее его при звуке этого голоса.

– Да, это Татьяна Ильина, – недовольно и немного раздраженно ответила девушка, – а вы кто?

Маркиз на какую-то долю секунды забыл, что ему было нужно от Татьяны, зачем он так упорно искал ее. Он удивился своему странному состоянию, взял себя в руки и спросил:

– Ведь ваша полная фамилия Ильина-Остроградская?

– Моя фамилия Ильина, – голос Татьяны был по-прежнему недовольным, но в нем появилась заинтересованность, – но моя бабушка действительно была Ильина-Остроградская… А кто вы такой?

– Я хотел бы встретиться с вами, – Маркиз наконец преодолел охватившую его непонятную неловкость, – это не вполне телефонный разговор… Это касается вашей семьи.

– У меня нет никакой семьи, – с заметным раздражением проговорила Татьяна, – но, впрочем, вы меня заинтриговали. Ладно, я согласна, давайте встретимся сегодня, после работы.

– Хорошо, – обрадовался Маркиз, – я буду ждать вас…

– Нет-нет, не нужно меня нигде ждать! – Татьяна явно испугалась. – Давайте увидимся в семь часов в кафе «Гурман», на Чернышевской.

– Как я вас узнаю? – осведомился Леня.

– Я буду в бежевой дубленке с капюшоном.

– А я буду держать в руке журнал «Пульс».

В семь часов Леня сидел за столиком кафе «Гурман» и внимательно наблюдал за входом. Посетители являлись один за другим, парами, реже – поодиночке, но никого, похожего на Татьяну Ильину, пока что не было. Основной контингент кафе составляла обеспеченная молодежь, по большей части студентки расположенного неподалеку медицинского института. Они набирали полный стол сладостей – о фигуре в их возрасте думать еще не приходилось – и сплетничали о преподавателях и однокурсниках.

В четверть восьмого Татьяны все еще не было, и Леня, чтобы не раздражать официантку, заказал кофе с ирландским сливочным ликером. Он понял, что Татьяна принадлежит к тем женщинам, которые считают хорошим тоном опаздывать на любую встречу, какой бы важной она ни была.

С этим приходилось смириться. Бороться с таким отношением к жизни так же бесполезно, как и со стихийным бедствием. Леня отпивал кофе маленькими глотками и нервно барабанил пальцами по столу.

Дверь кафе в очередной раз открылась, и на пороге появилась невысокая и хрупкая, как подросток, девушка в бежевой дубленке с капюшоном. Резким движением головы она отбросила капюшон. По плечам рассыпались светлые рыжеватые волосы. Девушка окинула кафе взглядом и, заметив журнал «Пульс», которым помахал Маркиз, направилась к его столику.

Леня не понимал, что с ним происходит. Приближавшаяся к нему девушка не была красавицей – ни высокого роста и гордой стати фотомодели, ни ярких зеленых глаз, ни печати роковых страстей на челе; миниатюрная, худенькая, она вызывала непреодолимое желание защитить ее, приласкать, окружить заботой… от нее исходило ощущение какой-то трогательной беззащитности. Где-то глубоко в Ленином подсознании зазвучал сигнал тревоги, но он звучал очень тихо, и Леня сделал вид, что совершенно не расслышал его.

– Это вы мне сегодня звонили? – звонким, как хрустальный колокольчик, голосом осведомилась девушка, легкой грациозной походкой подойдя к Лениному столу.

– Да, если вы – Татьяна Ильина-Остроградская.

– Просто Ильина, – поправила его девушка, трогательным жестом поправив светлые волосы, – моя мама избавилась от второй половины фамилии, и мне это тоже ни к чему.

– А меня зовут Леонид, – представился Маркиз с непонятным волнением и помог Татьяне освободиться от дубленки.

– И чего же, Леонид, вы от меня хотите? – спросила девушка с некоторой растерянностью и недоверием.

– Во-первых, я хочу, чтобы вы выбрали, что будете есть, – Леня пододвинул Татьяне меню.

Быстро проглядев его, девушка заказала фруктовый салат, круассан с шоколадом и вишневый кофе. Едва официантка отошла от столика, как она нетерпеливо взглянула на Маркиза:

– Я вас внимательно слушаю, Леонид. Надеюсь, вы пригласили меня по серьезному делу.

– Да, конечно. Вы знаете, что ваш прадед был известным ученым и путешественником?

– Да, что-то такое я слышала от матери.

– И знаете, наверное, что у него были три дочери, одна из которых – ваша бабушка…

Татьяна чуть склонила голову набок, от этого показавшись Маркизу еще более трогательной и беззащитной, и заинтересованно спросила его:

– Я так понимаю, что вы о моей семье знаете больше меня самой. Мы что, какие-нибудь дальние родственники? Признаюсь, этот разговор напоминает мне сцену из латиноамериканского сериала. Сейчас вы должны пустить скупую мужскую слезу и дрожащим от волнения голосом сообщить, что я – ваша сводная сестра, пропавшая в раннем детстве…

– Нет, мы с вами не родственники, – усмехнулся Маркиз.

– И слава богу. – Татьяна потупилась, и на ее щеках выступили розовые пятна, еще больше подчеркнувшие бледность девушки. – Потому что я о своих родственничках и слышать не хочу! Мама рассказывала мне, как приехала к ним и ей вежливо указали на дверь… Поэтому я даже не стала искать родню, когда перебралась в Петербург.

– Вы понимаете, Таня, ваша мама встретилась тогда не со своими родственниками, а с их соседкой по квартире, и та не поверила ей на слово. Ведь все считали, что вашей мамы уже нет в живых… Ваша прабабушка, Софья Николаевна Ильина-Остроградская, ездила незадолго до войны в Улыбин, встретилась там с Алевтиной Егоровной Куренцовой, и та сказала ей, что Лариса, их общая внучка, умерла от скарлатины…

– Интересно, с чего бы Алевтине Егоровне скрывать от нее правду? – с робким недоверием спросила Татьяна.

Леня придвинулся к ней поближе, перегнулся через стол и ответил с удивившим его самого волнением:

– Мы сейчас можем только гадать, правды уже никто не знает, но, скорее всего, Алевтина Егоровна просто боялась за внучку… Ведь ее родители, ваши дедушка с бабушкой, были репрессированы, и Ларису, их дочь, вполне могли забрать из дома и отправить в какой-нибудь специнтернат или детдом. Вот Алевтина Егоровна и скрывала ее от всех…

– Какие-то ужасы вы мне рассказываете, – проговорила Татьяна, опустив глаза и принимаясь за фруктовый салат, – но я все-таки хочу понять – кто же вы все-таки такой и зачем пригласили меня сегодня?

Леня не мог отвести глаз от ее хрупких плеч, от трогательно склоненной шеи. Он понял, что сделает все, лишь бы этой беззащитной девушке никто не причинил вреда.