Руслан мигом оказался у ступеней, но Светка успела отдёрнуть руку.

— Не-не-не, мы так не договаривались! Это мой трофей! Ну?

— Татарин, обрезанный, шестьдесят пять, долларовый миллионер, есть хобби — женщины. Преследовать не будет, если, конечно, не насолить, как следует. Теперь ты.

— Мм… — выдыхая дым, мечтательно прикрыла глаза Светка. — Какое милое хобби — женщины! А какие ему больше нравятся, не в курсе, случайно?

— Ближе к делу!

— Ладно, не ори! Видел там, на диванчике, сухпаёк? В этом пакете на десятку. Угадай, кто спонсор?

Руслан выругался, Светка ухмыльнулась:

— А ещё он на Лазурное побережье её зовёт, а это, на секундочку, Франция! Боже, это так романтично! Ну как тут отказаться, да?

Руслан опустился на ступеньку рядом с ней.

— На, повысь эндорфинчики, — протянула она ему шоколадку. Он не отреагировал. — Эй, у тебя что, белый свет на ней сошёлся? Подумаешь, звезда. Клин клином вышибают! Моё предложение сходить куда-нибудь ещё в силе. И заметь, я не обижаюсь за твоё хамство в прошлый раз. И да, у меня есть кое-какие табушечки, но такие махонькие, что и говорить не о чем. Зато обалдеешь кое от чего другого.

— Отвали. Я тебе ещё в прошлый раз всё сказал.

— Козёл! — треснула она его по спине. — Чего расселся тогда? Вали, снимай тех, которые по прейскуранту работают. А Щербакова не даст, даже не надейся. Она идейная в этом плане. Ну если только Мансурову. Но там и ставки, сам понимаешь, совсем другие, и тут ты по умолчанию вне игры. Обидно, правда?

— Всё-таки ты редкостная сучка, Свет. Так себе подруга, так себе баба, так себе человек. Тебе не за это, случайно, в глаз дали?

Она встала.

— Да пошёл ты. Тоже мне, идеальный нашёлся. Рожей не вышел, понял? У Щербаковой на таких, как ты, вообще с раннего детства фобия, она тебя с самого начала не иначе, как бандюком и маньяком называет, и меня предостерегает от общения с тобой. Так что гуляй по холодку, Ромео! Тут тебе не светит.

Поехал к себе на склон. Смотрел на почти завершённую стройку, на простор вокруг, на голубые пятна озёр вдалеке и впервые за всё время сомневался, что это ему нужно. Ведь, положа руку на сердце, ему и в пристройке над сервисом нормально — без изысков, но есть всё необходимое, а больше ничего и не надо. Это если мечтать о любимой женщине, о детях, о семье, — то да. Тогда и дом построить хочется и дерево посадить, и впахивать ради всего этого. А так… Ну нахрена оно ему всё? И сколько уже можно мечтать?

Взялся за телефон. Долго слушал гудки, набирал снова и снова. Наконец, переупрямил.

— Ну привет, Рыжая! Как дела?

— Ну здорова, коли не шутишь, господин Подольский. Чего изволите?

— Как на счёт встретиться?

— Пха! Я тебе скорая помощь что ли?

— Не понял?

— Всё ты понял. Ты меня больше месяца бортовал, на звонки не отвечал, на пропущенные не перезванивал, а теперь что, приспичило? А я пас, Подольский! У меня свадьба через полтора месяца.

— Ничего себе новости! С этим, нордическим типом?

— Да, представь себе. В эту субботу снова уезжаю к нему, там буду оформляться на ПМЖ.

— Лихо ты, — Руслан слегка растерялся. — Как-то даже… Не знаю… Неожиданно.

— Если бы ты взял трубку, когда я только вернулась из прошлой поездки, ты бы узнал об этом ещё тогда. Но тебе, видать, было не до меня. А теперь вспомнил, надо же!

— Ну извини, Лор. Не дуйся. И, раз уезжаешь, тем более увидеться надо.

Она помолчала.

— Ладно, хрен с тобой. Только без секса, понял? Я теперь верная.

— Не вопрос. Тогда хочешь, в ресторан сходим?

— Ну-ка, ну-ка, Подольский, ещё разок повтори?

Руслан рассмеялся:

— Давай в ресторан сходим, Рыжая?

— Охренеть! Почти десять лет с тобой шоркаюсь, а до ресторана впервые дошло. Ладно, давай, я дама не гордая. Заедешь за мной?

***

— Н-да уж… — Лорик, помолчала, глядя, как расползается между лампочками гирлянды сигаретный дымок. Время перевалило за полночь, прогулочный теплоход возвращался к причалу. Одни пьяненькие пассажиры, пропотевая душным воздухом ресторана, срочно допивали и доедали свой заказ, другие отрывались напоследок на дискотеке, третьи вывалили на палубу, прилипли к бортам и умиротворённо притихли, созерцая мерцающий золотыми огнями город на берегу. — Вечно у тебя Подольский всё через одно место. Не мог бабу попроще найти?

— Не зуди, Ларис. Если б я заранее знал, что так встряну, я бы… — и замолчал.

— Ну? Ты бы что?

А он смотрел на лунные блики на темной, будто бы масляной ряби реки и как-то неожиданно вдруг понимал, что это глупо — врать самому себе. На самом деле, если бы он знал заранее, то не то, что не не появился бы на этой хате, а наоборот — вернулся бы туда гораздо раньше. В прошлом, позапрошлом, поза-позапрошлом году… Зачем? Да хрен его знает. Это же всё мимо мозга, сразу через сердце и навылет. Просто тянет к ней и всё. Как одержимость.

— Ну что тут скажешь, — так и не дождавшись ответа, понимающе кивнула Лариса, — тебе всё-таки надо всё ей рассказать. Мне кажется, это твой единственный оставшийся ход, ну, не считая, конечно, того, что можно просто свалить и забыть.

— Нет. Я не буду перед ней оправдываться.

— Да почему сразу оправдываться? Просто расскажи, как на самом деле было. Правду.

— Правда в том, что я отсидел, потому что сам признал вину, Ларис. А объяснения — это уже всё отмазки. Это мне ещё Ирка сказала, и была права.

— Ирка… Забудь ты уже про неё! Нашёл тоже, авторитетное мнение.

— Причём тут авторитет, это глас общественности. И я, если честно, до сих пор удивляюсь, почему ты-то поверила?

Лариса затянулась, глянула на него с хитрым прищуром:

— С чего ты взял?

— Не понял?

— Угу, — кивнула Лариска. — Не ожидал? А я просто приняла тебя таким, какой ты есть, Подольский. Я не судья, чтобы судить, и не святая, чтобы морализаторствовать. Но если уж прям честно, я только об одном иногда жалею — что ты не блондин. — Выдержала загадочную паузу и рассмеялась. — Да ладно, расслабься, шучу! Но на твоё прошлое мне действительно плевать. Главное, что я, пожалуй, не знаю больше таких мужиков, как ты.

— Каких, таких?

— Настоящих.

Руслан усмехнулся.

— Скажешь, тоже.

Лариса дружески похлопала его по плечу.

— Скромность — доблесть храбрецов, слыхал такое? Так вот, это не про тебя. Не в смысле, что ты не храбрец, тут-то как раз вообще без претензий, а в смысле, что это не скромность. Это идиотизм, Подольский! Дело-то, конечно, не моё, но иногда хочется по башке тебе дать! Ты просто оглянись назад, и увидь, чего достиг после освобождения! С нуля ведь поднялся! Хотя какой, там, с нуля — из глубокого минуса, если не сказать ануса! К тому же, ну нафига тебе баба, которая не сможет принять тебя со всеми твоими заморочками? Поэтому, просто расскажи ей, и будь что будет. А кроме того, ну вдруг поверит?