Душа жертвы медленно-медленно, как мед по ложке, стекала к Хереварду, а магическая сила разливалась приятным теплом по жилам. Почти эротическое удовольствие. Ничего удивительного, что придумали способ, как обходиться без помощи Предвечного, именно аннис, так любившие давать обеты воздержания. Бабы вечно найдут хитрую увертку, на то они и бабы.

Когда эсмонд откопал этот метод в архивах поверженных колдуний, то чуть не задохнулся от злости и зависти. Знали, знали, подлые куры, и молчали, точно ролфи на допросе. А Хереварду пришлось резать глотки, чтобы сначала насытить Предвечного, а только потом вымолить у него свою долю силы. Совершать преступление по всем человеческим законам вместо чистого и бескровного ритуала, позволяющего забрать душу сразу. И в этом тоже вина аннис!

Но все же хитрым стервам не хватило ума усовершенствовать свое открытие. А Херевард Оро смог! Теперь ему не нужны помощники, не требуется замкнутое кольцо рук соратников. Один на один с жертвой, и вся добыча в единоличное пользование. Осталось сделать последний шаг – брать души полукровок, что не под силу и самому Предвечному.

Пока же главе Эсмонд-Круга приходилось пользовать соплеменников, а это нехорошо и чревато.

Несчастный тив вздохнул последний раз и обмяк, став окончательно похожим на куклу. Челюсть отвисла, взгляд остекленел – жизнь покинула бренное тело.

«Я тебя не забуду, Хэннжир Горт, и твоя жертва не будет напрасной», – торжественно, словно на богослужении, пообещал Херевард покойнику, закрывая ему глаза.

Как ни крути, а эта душа послужит важному делу.

Когда диллайн пришли в Джезим, они ведь не только огнестрельным оружием были сильны, но и магией. И не упрекнешь ролфи в том, что они без боя сдались пришельцам из-за моря. Нет, они отважно сражались, они проявили себя умелыми и сильными воинами. Но с диллайн была магия Предвечного. И когда детей Золотой Луны убивали, их души делали эсмондов еще сильнее, еще могущественнее. Иногда на поле боя ролфи охватывал такой нечеловеческий ужас, что они сами себе вспарывали животы. Или бросались в безумной ярости друг на друга, точно бешеные волки. Что и говорить, сила разума велика, а магия разума практически непобедима.

Самое время напомнить Аластару Эску, что он имеет дело не просто со служителями культа самодельного бога, а с волшебниками. И лучше всего до него дойдет на примере сына Джоны. Пускай пока старшего, зато самого расчетливого и осторожного.

Херевард сыто икнул, брезгливо стряхнул со своего одеяния волосинку из шевелюры жертвы и вышел из кареты.

– Сердце у господина Горта было совсем плохое, – сокрушенно вздохнул он.

И, к слову, ничуть против истины не погрешил. Хэннжир давно страдал от грудной жабы и все равно слишком долго на этом свете не зажился бы в любом случае.

– Имею честь доложить, Благословенный, – отчитался старший офицер. – Зарядов имеется достаточное количество, прикажете ли продолжать обстрел?

– Да, картечью.

Грохот не мешал эсмонду ничуть, напротив, он придавал сил. Огненная мощь пушек, она кого угодно заставит почувствовать себя непобедимым. Мысленно вообразив себе Раммана Никэйна в мельчайших деталях внешности, припомнив его голос и манеру разговаривать, которую тот, по счастью, унаследовал от Бранда, Херевард устремил на графа все помыслы свои, а следовательно, и магическую силу.

«А теперь беги, кричи, вопи от ужаса, шурианский выползок! И заряжай неудержимым страхом остальных своих приспешников! Пусть от тебя во все стороны хлынет волна безумия, Рамман Никэйн. Послужи мне, сам того не понимая», – пожелал эсмонд и позволил себе раствориться в могуществе. Взлетел над землей на могучих крыльях, выше черного едкого дыма от взрывов, в пронизанный солнечным светом морозный воздух, чтобы накрыть тенью всю долину янамарской речушки. Воспарил и расплавился, слился с вечным сиянием. Надо полагать, богом быть очень и очень приятно… Кто бы сомневался.

Казалось, что снаряды летят со всех сторон, а не только из-за речки. Поди, пойми тут, куда бежать. Очередной взрыв пришелся совсем рядом, повалив Раммана на землю лицом вниз, прямо в растоптанное месиво из снега и грязи. В ушах зазвенело так громко, что звон этот заглушил остальной треск и свист. А потом вдруг все позиции янамарцев накрыло, словно толстым ватным одеялом. Несмотря на мороз, дышать стало нечем. Рамман хватал ртом воздух, рвал шейный платок, извиваясь выброшенной на берег рыбой. Ужас пронзил насквозь, точно лопата – жалкого червя. И только гаснущий разум стегал тело плетью безмолвных воплей: «Спасайся! Живи! Только живи!»

Но ноги не слушались, подкашивались, и вместо того, чтобы рвануть в сторону Дэйнла, Рамман то и дело шлепался обратно в грязь, пока не лег на живот и не прижался всем телом к земле. Так дитя прижимается к материнским коленям в поисках защиты от любой беды.

А она тряслась, она гудела и стонала, как воет от тупой боли мающийся зубами человек.

– Янамари, Янамари, Янамари… – шептал граф в каком-то бреду.

И вдруг он… нет, не услышал, уши были залеплены грязью. Под кожей растекся одновременно пламень и лед. То звучал Ее Глас. Земля предков, земля, веками щедро кормившая и поившая свой народ, звала на помощь и жаждала свободы, чтобы снова дарить урожаи в обмен на труд и любовь.

– Мы не… мы не холопы… мы не черви… – хрипела рядом женщина-синичанка, пытаясь подняться с колен. – Янамари!

– Янама-а-а-ари… – выл гражданин Камилен, зажимая ладонью рассеченный лоб. И сквозь пальцы его текла темная, дымящаяся на морозном воздухе кровь.

– А ну стоять! – орал где-то неподалеку невидимый за дымом капитан Тамм. – К орудиям! К орудиям, суки! Что же вы?! Она с нами! Она с нами!

Удивительно, но абсолютно все поняли, о ком речь. Потому что только так и может явить людям свою силу их новорожденная Богиня. Возжечь души божественным огнем. И наделить верой в свои собственные силы. Через страх смерти, через полное сознание безнадежности положения. Этого вполне достаточно – просто знать, что твоя Богиня с тобой.

И благословленные янамарцы, кто ползком, кто на четвереньках, а кто и на трясущихся, полусогнутых ногах, перебираясь через трупы убитых, постепенно вернулись на оборонительный рубеж. Лично Рамман полз по-змеиному, цепляясь пальцами за каждую кочку, впиваясь ногтями в пучки прошлогодней травы.

– Ружье… где мое ружье?

Он вслепую шарил по земле руками в поисках оружия, а когда нашел, то прижал к груди, точно потерянного и вновь обретенного ребенка.

– Братцы, держитесь! Только держитесь! – просипел он, пытаясь протереть глаза рукавом.

– Держимся… Мы стоим! Мы не уйдем! – раздавалось со всех сторон.

Выглядели все по-разному: кто-то размазывал по лицу слезы, кто-то ругался страшными словами, кто-то трясся, как в лихорадке. Но никто не побежал.

– Вона чо, – прошептала трясущимися губами Майрра. – Вот оно чо сделалось, господин-гражданин граф, мы теперь тоже при Богине будем.