Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как же много крови и зверства!
– В общей сложности на данный момент мы имеем двенадцать убийств. Серия идентичного почерка. То, что это дело рук одного человека – неоспоримо. Сначала их долго избивали, потом насиловали, ну а уже после они просто истекали кровью от внутренних повреждений, – терпеливо констатирует действительность Рома. – Наша соседка, да и все остальные жертвы: знаешь, что их связывает? Помимо возраста, внешних параметров, а также обширного территориального признака по месту жительства.
Мотаю головой в отрицании. Буквы, напечатанные двенадцатым шрифтом в документах, плывут перед глазами. Как ни стараюсь вникнуть в суть написанного, мне явно понадобится гораздо больше времени, чем пара минут, чтобы понять хоть часть из того, что держу в руках, поэтому всё, что могу сейчас – лишь перебирать бумаги между пальцами, бегло вглядываясь в строчки. И даже когда натыкаюсь на имя одной из бывших одноклассниц, всё равно не понимаю. Так и застываю, бестолково пялясь на него. Последний раз видела Ольгу Орлову, когда та вместе с Ленкой подвозила меня до вокзала в день, когда я, будучи семнадцатилетней беременной, сбежала из родительского дома и покинула город. Она и сама собиралась уезжать тогда.
М-да…
А я-то думала, что она и правда уехала.
– Каждая из них так или иначе была знакома с тобой, Жень, – озвучивает Агеев выводы, на которые я пока не способна. – Каждая, – подчеркивает повтором. – Вся эта херь завязана на тебе, дорогая моя жена. И мне пришлось быть о-очень убедительным перед некоторыми ребятами, чтобы тебя не привязали ко всему этому дерьму, хотя это первое, что необходимо было сделать.
Следующие несколько минут мужчина тыкает пальцем в имена и изображения, рассказывая подробно о каждой из тех, кто запечатлён там. Не сразу вспоминаю большинство из списка. С кем-то я и правда общалась раз или два в жизни, со многими знакома лишь визуально.
Сердце вновь начинает биться как бешеное, а пульс зашкаливает просто запредельно. Мне снова дурно. Пусть я и привыкла к подобным образам и видам чужих трупов, ведь деятельность федерального судьи предполагает и большее, однако легче воспринимать действительность всё равно не становится.
– Тот, кто всё это сделал – знает тебя, – подводит нехитрый итог вышесказанному Агеев. – И ты, скорее всего, тоже знакома с ним. Не обязательно близко. Может просто виделись пару раз. Всё началось, когда ты переехала. Поэтому ты здесь. Там я не смог найти ничего, что помогло бы продвинуться дальше. Да и в моём городе знакомых мужчин у тебя не так много, как здесь. И я всё больше склоняюсь к мысли, что географическое местоположение нашего психа – этот город, Жень.
Его слова доносятся до меня как сквозь толщу воды. Сознание всё ещё отказывается воспринимать информацию, а желудок выворачивает в новом судорожном спазме. Не могу больше сдерживаться. Меня тошнит прямо там, где сижу.
– Твою ж… – бормочу едва ли разборчиво, как только вновь могу говорить.
Мужчина терпеливо ждёт, когда я разогнусь в прежнее положение. И даже делает вид, что совсем не замечает излияние моего желудка. Единственное, что следует от него:
– Тебе нужно попить, – отпускает замечанием, будто бы невзначай, тут же добавляя многозначительно: – Воды.
Он аккуратно собирает фотографии и бумаги, складывая их обратно в пакет, и запечатывает как было. Откладывает в сторону конфиденциальную информацию, с которой мне и близко находиться не положено, а затем вновь поднимается. Через минуту в моих руках и правда оказывается большая кружка, наполненная негазированной минералкой. Но на сегодня сюрпризы не заканчиваются. Стоит сделать несколько глотков и отставить посуду в сторону, как мужчина снимает пиджак, а после вынимает из кобуры своё табельное оружие. Сплав полимера, несущий смерть, плавно ложится в мои подрагивающие руки.
– Утром я должен уехать. Постараюсь вернуться как можно скорее. И Костя пока побудет с тобой. Но это, – он кивает в сторону полученного дара, – тебе всё равно может пригодиться. Отдача чуть больше, чем у того, которым ты обычно пользуешься в стрелковом клубе, но по большей части всё то же самое, – заканчивает как обыкновенную, ничего особенного не значащую инструкцию. – Не думай. Стреляй и всё.
Ничего не отвечаю. Лишь смотрю на пистолет в своих руках. В голове не остаётся ни одной мысли. Сплошная пустота.
Наверное, просто я слишком устала.
– Тебе стоит отдохнуть, – продолжает Агеев.
Его ладонь ложится мне на плечо, ненавязчиво подтягивая на себя.
– Да, ты прав, – отзываюсь рассеянно.
Голова всё ещё кружится, а меня пошатывает, когда я поднимаюсь по ступенькам крыльца вверх, чтобы зайти в дом. Приходится остановиться на пороге, схватившись за дверную ручку как единственную из возможных опору.
– Жень, – проговаривает глухо Рома.
Приходится обернуться.
– То, что ты сказала… – едва заметно морщится мужчина, будто каждое слово даётся ему с великим трудом, – о том, что вернёшься вместе с Матвеем домой. Правда? Больше не думаешь о разводе?
Обсуждать сейчас ещё и это – нет никакого желания. Но, раз утром Агеев уезжает, думаю, за всё, что он сделал для меня, меньшее, что я должна ему – оставаться честной.
– Вернусь. Временно. То, что с Рупасовым ничего у меня не вышло, не значит, что и у нас с тобой всё будет как прежде. И сам знаешь, после такого браки долго не живут.
Рома едва заметно ухмыляется, а в серых глазах в одно мгновение поселяется привычное мне ледяное равнодушие.
– Понял тебя. Хорошо. Спокойной ночи. Иди отдыхай.
Киваю ему в ответ и возобновляю шествие в свою спальню. Разговор исчерпан.
Глава 18
Ничего не бодрит лучше, чем контрастный душ и чашка чёрного эспрессо без сахара, даже если предыдущие дни и ночи оказываются бессонными. Также, как и принятое решение о том, что Рупасову в мою жизнь больше нет хода. По крайней мере, пока он не разберётся со своей личной жизнью, а я – со своей.
Никаких оправданий.
Никаких встреч.
Даже под дулом пистолета.
Буду примерной женой!
Пусть и временно.
В конце концов, Роман Владимирович Агеев, по совместительству тот, кто вписан в мой паспорт, наряду со штампом о браке – не из тех, кому можно безнаказанно наставлять рога даже в мыслях. Тем более с тем, кто всё равно поматросит и бросит… как восемь лет назад.
С тех пор, как я возвращаюсь в дом матери после встречи с Артёмом у обрыва, проходят сутки. Самые долгие в моей жизни. Огромных усилий стоит мне усидеть
