litbaza книги онлайнСовременная прозаДом, в котором… Том 2. Шакалиный восьмидневник - Мариам Петросян

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 69
Перейти на страницу:

«Ты чайка?» – спросили мы Джонатана в следующей записке. Джонатан промолчал, но оставил подозрительное бурое перо. Перо мы сохранили и показывали всем, кто хоть немного разбирался в орнитологии. Знатоки сошлись на том, что оно не чаячье, но сказать, чье именно, не смогли.

Я вспоминаю все это и еще много разного из тех времен, засыпаю, просыпаюсь, опять вспоминаю – и вдруг до меня доходит, что я упустил возможность раскрыть одну из загадок, мучивших нас в детстве. Как она узнавала про наши засады? Откуда? То, что Джонатаном оказалась Рыжая, абсолютно ничего не объясняет. Чем больше я думаю, тем делается обиднее, что не догадался спросить. Теперь придется ждать ее следующего прихода. А она, может, и не придет больше. От таких мыслей сон окончательно улетучивается. Ворочаюсь и вздыхаю, обзываю себя глупцом. Ну я, допустим, не сообразил, а что же остальные, якобы умные? Никто не спросил о самом главном! А может быть… Может, и спросили. Даже наверняка! Встряхиваюсь, высовываюсь из норы и осматриваюсь.

Спят. Все как один, свински посапывая. Курильщик в ногах, Сфинкс слева, а Лорда что-то не видать, хотя на подоконнике какой-то романтически уединившийся силуэт любуется звездами, и это, скорее всего, он. Пихаю Сфинкса в бок.

– Эй, проснись! Мне срочно нужно кое-что узнать!

– Табаки! Скотина! – Сфинкс поднимается, сонно мотая лысиной. – В жизни не встречал второго такого вредного типа! Чего тебе?

– Ты случайно не догадался спросить, как она узнавала о наших засадах? Вот это самое главное и интересное?

– Догадался, – ворчит Сфинкс, ложась обратно на подушку. – Но тебе не скажу, потому что ты ведешь себя, как свинья.

– Сфинкс! Ну, пожалуйста! Я ведь не засну. Ну, скажи… – тихонько пихаю его в процессе молений. – Скажи, Сфинкс…

Он опять садится:

– Черт бы тебя побрал, Табаки! Я бы все тебе рассказал, когда мы вернулись, если бы ты не спал! Я, между прочим, пощадил твой сон, и хотя бы из благодарности…

– Я не спал! – возмущенный, вылезаю из норы целиком. – Вот же, видишь, я совсем одетый? А если бы спал, то был бы в пижаме.

– Понятно. Я должен был раскопать твое гнездо и проверить, одет ты или в пижаме.

– Должен был! Тем более что я вовсе не спал. Я размышлял.

Слепой садится на своем напольном матрасе:

– Да скажи ты ему, Сфинкс! Он же, если не выяснит, всех нас к утру изгрызет.

– Она узнавала от Слона, – нехотя признается Сфинкс. – Всего-навсего. А взамен разрешала потрогать свои волосы.

Я сразу вспоминаю. Как только Слон видел Рыжую, он начинал тянуться к ее волосам и пыхтеть: «Дай! Дай!» Что-то очень необычного цвета там, где у других людей не растет ничего яркого, – только это он и видел. А больше всего на свете Слон любил трогать необычное: будь то мыльный пузырь, кошачий хвост или горящая спичка. Даже вздыхаю от разочарования. Такое прозаичное объяснение самой неразрешимой загадки детства. Лучше было бы не знать.

– Надо же, – говорю. – Как все просто и неинтересно.

– И стоило меня из-за этого будить? – мстительно спрашивает Сфинкс.

– Стоило. Я бы не вынес неизвестности. Теперь уже можно спать.

Слепой закуривает, и Сфинкс перебирается поближе к нему перехватывать затяжки. Нора моя разворочена, придется сооружать новую. Напевая, складываю подушки. Тайны раскрыты, Джонатан разоблачен! Если вдуматься, то это ужасно здорово, и нечего расстраиваться из-за всяких мелочей.

Истина дороже всего. Спите спокойно, дети.

Правда пришла в ночи. И постучалась в дверь.

Рухнул снежок на доску! Следом вошла она!

И принесла свет истины. Вот как было дело…

– Она тебе нравится? – спрашивает Сфинкс у тенеобразного Слепого. Обрываю песню, чтобы послушать ответ.

– Нет, – отвечает Слепой, поразмыслив. – Не очень. В детстве у нее была мерзкая привычка сбивать меня с ног и уноситься хохоча. Это жутко действовало на нервы. Лось запретил мне трогать девчонок, а то я бы ее поколотил.

– Верно, – говорит Сфинкс задумчиво. – Она тебя вечно толкала. Я никак не мог понять почему. За ней такого не водилось.

Сажусь у лаза в свежевырытую нору и обнимаю подушку Сфинкса.

– Да, – говорю. – В цивилизованных мирах маленькие мальчики дергают девочек, которые им нравятся, за волосы и забрасывают им в сумки дохлых мышей. Не говоря уже о подножках. Так они выражают свою любовь. Это повадки, заимствованные у первобытных предков. Тогда ведь все было просто. Выбрал, полюбовался, приложил костью мамонта по макушке – свадьба, считай, состоялась. Более поздним поколениям было интереснее заглянуть под длинные юбки своих сверстниц, но те тоже были не дуры и носили снизу кружевные панталоны.

К тому же вид плачущей девочки, забрызганной грязью, так трогателен и вызывает такую бурю чувств в душе влюбленного! Они так хороши в слезах!

– Не думаю, что Слепой был таким уж симпатичным, когда его сбивали с ног, – бормочет Сфинкс. – Не говоря уже о панталонах и слезах. Ты что-то чересчур расфилософствовался, Шакал.

– Я же выше подчеркнул, что все это принято в цивилизованных обществах. У нас, естественно, все наоборот.

– Давайте спать, – предлагает Слепой. – А то еще окажется, что Черный все детство был от меня без ума, оттого и лупил с утра до ночи. Чтобы посмотреть, как я прекрасен в слезах.

– А что? – фыркает Сфинкс. – Интересная версия. По ней, правда, выходит, что в меня он вообще влюбился с первого взгляда. Мои слезинки его радовали больше твоих. Я на них не скупился.

– Слушайте, хватит сплетничать, – гудит сверху голос Горбача. – Человек спит, а вы бог весть что про него болтаете.

– Сыграй нам что-нибудь тихое, лохматый, – просит Сфинкс, посмотрев вверх. – Ночную серенаду. Шакал спугнул наши сны. Остались одни сплетни. Отвлеки нас от этого гнусного занятия.

– Сыграй. Заодно перебудим всех остальных, – злорадствует Слепой.

Горбач шуршит чем-то, свешивает ноги и начинает играть. Забираюсь в нору, чтобы уснуть под флейту, пока он не перестал. Но голову не прячу, потому что Сфинкс со Слепым не ложатся и вполне еще могут о чем-то интересном поговорить. Так и сидим. Они молчат, и я молчу, а Горбач играет, отвлекая нас от сплетен.

Дом Интермедия

Войдя в десятую комнату, Кузнечик почуял что-то. Перемену, невидимую глазу. Седой сидел над шахматами, подперев подбородок костяшками пальцев, и думал.

Кузнечик сел на пол.

Седой не здоровался никогда. Он вел себя, как будто приходов и уходов не было, как будто их встречи не разделяли дни и часы. Кузнечик успел к этому привыкнуть, и ему это даже нравилось.

Он увидел коробку амулетов. Пустая, с откинутой крышкой, она лежала на матрасе рядом с шахматной доской. Вот. Вот что изменилось. Почему?

1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 69
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?