Буа обеспечивал как минимум полуприватную обстановку, в которой относительно безопасно было появляться в необычных нарядах, хотя некоторые велосипедистки из числа элиты пытались организовать там специальный «велосипедный каток исключительно для дам из высшего общества… где модные велосипедистки будут чувствовать себя как дома». Катки уже существовали – например, велодром Буффало, недалеко от Нейи, и велодром Де-ля-Сен; однако там каталась «смешанная публика». Каток на Елисейских Полях был лучше, «благодаря высоким ценам», и женщины могли там «брать уроки и практиковаться, не слишком афишируя свои занятия».

В 1890‐е годы женщины-велосипедистки все чаще появлялись на публике в блумерах. В отличие от верховой езды, велосипедный спорт позволял это, поскольку сам по себе был новшеством. Призывы к реформированию костюма амазонки оставались без внимания, поскольку этот предмет гардероба был традиционным и статусным. Но женского костюма для велосипедных прогулок попросту не существовало. Корреспондент Scribner’s magazine писал: «Когда началось это велосипедное поветрие, для него не нашлось соответствующего женского туалета… только представьте, высокопоставленная дама отправляется к портнихе и просит сшить наряд для езды на стальном колесе… Поэтому первые такие костюмы конструировались в основном в домашних условиях: их придумывали сами дамы и шили женщины-работницы». В 1895 году некоторые портные уже специализировались на велосипедной одежде, и ее было нетрудно приобрести:

Вскоре традиционные рекомендации, как одеваться à l’amazone, начали сопровождаться советами, как одеваться à la bicyclette. В обоих случаях фигурировала сходная цветовая гамма, черный и темно-синий, хотя у велосипедисток выбор был несколько шире. Головной убор велосипедистки, однако, был далеко не таким формальным, как цилиндр наездницы; некоторые дамы для езды на велосипеде надевали блузу, «больше напоминающую элегантный купальный костюм». Примечательно, что большинство французских авторов считали «короткие брюки» вполне обычной одеждой[287].

Действительно, блумеры, кажется, гораздо чаще носили в Париже, чем в Англии или Соединенных Штатах (несмотря на большее пристрастие англосаксов к спорту), хотя многим авторам, писавшим о моде, очень не нравился этот костюм: его называли уродливым и неженственным. Однако, в отличие от Англии, во Франции брюки для велосипедных прогулок превратились в «действительно популярный и в то же время по-настоящему модный» наряд. Блумеры носили все, от «благородных дам» до «хорошеньких» велосипедисток из среднего класса, которые «привнесли еще толику очарования в Буа-де-Булонь». Скорее всего, так получилось потому, что блумеры во Франции считались модной новинкой (а не квазифеминистской декларацией). Оборотная сторона медали заключалась в том, что женские брюки как таковые все еще были неприемлемы. Даже в 1895 году (когда в Буа-де-Булонь часто встречались велосипедистки в блумерах), «псевдовелосипедистки в брюках», прогуливавшиеся по бульвару без велосипеда, стали причиной скандала. На сцене вновь появился префект полиции – на этот раз для того, чтобы запретить женщинам носить брюки в отсутствие велосипеда рядом[288].

Анаис Колен Тудуз. Модная картинка. Le Conseiller des Dames et des Demoiselles. 1857

Шарль Нюиттер. Парадная лестница в «Le nouvel Opéra». Публикуется с разрешения Исследовательского института Гетти, Лос-Анджелес (2928-944)

Эжен Лами. «Ложа в опере». Иллюстрация из «Американца в Париже» Жюля Жанена. 1844

Иллюстрация из кн. Октава Узанна «Женщина в Париже». 1894

Лефранк. Модная картинка. Le Salon de la Mode. 1889

Иллюстрация из кн. Октава Узанна «Женщина в Париже». 1894

Мода была не только важным атрибутом общественных мест, таких, например, как театр; она играла важную роль и в частной жизни парижанок. Женщины высшего и среднего сословий часто общались в приватном или полуприватном пространстве. Значимые социальные церемонии, например «белый бал», зачастую объединяли лишь небольшую группу избранных. Приезжие никогда не смогли бы увидеть девушку на ее первом балу в символическом белом платье: «Она носила этот целомудренный и поэтический белый цвет в день своего первого причастия; и она наденет его, когда приблизится к подножию алтаря, чтобы соединить свою жизнь с жизнью мужчины, с которым она сочетается браком. Сегодня вечером это своеобразная униформа… цвет надежды… [и] невинности»[289].

Салон, в котором хозяйка дома принимала посетителей, был очень важным социальным институтом. Согласно «Кодексу элегантности и хорошего тона», опубликованному в журнале La Grande Dame (1894), женщина никогда не принимала гостей до 16:00. Более ранние приемы считались «высшей степенью мещанства»[290]. Большинство женщин устраивали эти мероприятия у себя дома, между пятью и семью вечера. Гостям подавали чай и выпечку, что сближало прием с модной и часто воспроизводившейся английской церемонией, известной во Франции как le five o’clock tea (пятичасовой чай). Оба мероприятия предназначались преимущественно для женщин, хотя часто на них присутствовали и мужчины.