Представление о престижности le sport (как и само это слово) французы позаимствовали у англичан. Аристократическая англомания имела долгую историю. Еще во времена правления Людовика XV французы, подражая англичанам, проводили закрытые конные бега. После Реставрации конный спорт вошел в моду во многом благодаря своим аристократическим коннотациям. В 1827 году был построен ипподром в Лоншане, а вскоре после этого еще один – в Шантийи. Автор журнала La Mode славил «состоятельных денди», которые поддерживали этот вид спорта, и выражал надежду, что при наличии «еще нескольких любителей скачек, столь же исполненных энтузиазма, англичане будут расценивать нас как [полноценных] соперников». В 1833 году было основано общество La Société d’encouragement pour amélioration des races de chevaux en France, больше известное как Жокейский клуб. Именно эта организация занималась проведением скачек. Ежегодно проводились три состязания: в апреле, начале июня и сентябре (или октябре). Каждый сезон продолжался шесть дней и привлекал огромные толпы. Как значится в одной из историй скачек, «спортсмены, которых также называют джентльменами-наездниками (gentilshommes cavaliers), не гнушаются выступать в качестве жокеев». Конечно, великие спортсмены à la mode чаще были владельцами лошадей, а не ездили на них сами, а Жокейский клуб пользовался славой самой элитарной мужской общественной организации в Париже[275].

Скачки превратились в популярный способ коммерциализированного досуга и социальный ритуал. В период Июльской монархии Жюль Жанен гордо вопрошал: «Где вы найдете более оживленное зрелище [, чем на] прогулках в Лоншане?» В день скачек разворачивалось захватывающее состязание «элегантности, роскоши… Люди появляются там не только для того, чтобы себя показать, но и для того, чтобы их оценили». Модное соперничество занимало публику не меньше, чем соревнования лошадей на беговых дорожках. Жанен утверждал, что в толпе можно было увидеть «миллиардеров и портних», гордых тем, что их работы выставлены напоказ. Ипподром в Шантийи был не таким модным, как в Лоншане, но все же «исключительно блестящим». Кроме того, правила там были менее строгими, чем в Лоншане, и «прекрасные персоны… без сопровождения» имели шанс не подвергнуться остракизму – хотя им следовало сидеть на трибуне слева, оставив ту, что справа, приличным дамам [276].

В период Второй империи ипподром в Лоншане был перестроен; появились новые трибуны. Некоторые зрители смотрели скачки, стоя на стульях или сидя в колясках. Скачки были популярным сюжетом для художников и писателей. Куртизанка из романа Эмиля Золя «Нана» наблюдает за розыгрышем Большого приза в Лоншане, сидя на видном месте в прекрасном ландо в окружении поклонников: «Нана сочинила себе сногсшибательный туалет, в который входили цвета конюшни Вандевра – белый и голубой: коротенький корсаж и туника из голубого шелка, собранная сзади в огромный турнюр, плотно облегали тело, подчеркивая линию бедер, что при тогдашней моде на широкие юбки уже само по себе было достаточно смелым»[277]. Жуир Арсен Уссе так отзывался об элегантности куртизанок эпохи Второй империи: «Дамы из высшего общества и дамы полусвета начали вместе появляться на благотворительных балах и скачках. На первый взгляд это были очень похожие женщины, одевавшиеся у одних и тех же портных, с той лишь разницей, что дамы полусвета выглядели несколько шикарнее»[278].

По мере того как кутюрье все больше изощрялись в искусстве рекламы, ипподром превращался также в место для организации профессионального модного дефиле. Уже во времена Второй империи Ворт настаивал, чтобы его жена появлялась на скачках в его новейших туалетах, хотя, по словам ее сына, она стеснялась носить ультрамодные наряды. Элис Айвими также подробно описывает ипподром как место модного рандеву: «Вы найдете [там] всех законодателей мод, демонстрирующих последние творения Рю де ла Пэ. Можете не стесняться прогуливаться и смотреть во все глаза… эти женщины специально явились сюда, чтобы вызвать ваше восхищение… На самом деле… самые потрясающие и смелые туалеты носят „манекены“ портных, которым платят за то, чтобы их разглядывали». Она заключает: «На ипподроме женщин привлекают две вещи; думаю, я буду права, когда скажу, что первая и наиболее притягательная из них – это мода и только вторая – спорт»[279].

Бывший королевский лес, Буа-де-Булонь (Bois de Boulogne, Булонский лес), превратился в один из самых модных парков Парижа. Во времена Второй империи там были выкопаны пруды и озера, обустроены прекрасные дороги для экипажей, с комфортными дорожками для верховой езды вдоль них. Были построены кафе и рестораны, а ипподром в Лоншане полностью обновлен. Люди гуляли, катались в колясках и верхом. Как писала La Vie Parisienne, для многих посещение Буа было главным событием дня: элегантная женщина скучала в экипаже, однако соглашалась на прогулку, поскольку это было модно. Молодая замужняя дама предпочла бы взять напрокат лошадь и покататься верхом, но ее мать настояла, чтобы они кружили вокруг озера в коляске. Мадемуазель KISMIKWIK[280], куртизанка, всегда появлялась в темном платье для поездок в карете, украшенном букетом фиалок[281].

Одежда, которая считалась подходящей для дневной поездки в Буа, не годилась для утреннего туалета или прогулок пешком: в этом случае ее могли счесть вызывающей или неприемлемой. Парижанке 1880‐х годов строго предписывалось: «Во время прогулок пешком на улице нельзя носить сверкающие драгоценные камни. В серьгах допускаются только цветы из эмали, бирюза, опалы и так далее; но нельзя выставлять на всеобщее обозрение алмазы, рубины, сапфиры, [или] вас примут за иностранку, и к тому же – необычную иностранку, или за женщину сомнительного поведения». Правильное уличное платье шилось из прочного материала, «без излишних украшений» и было достаточно коротким, чтобы в нем было удобно ходить. С ним надевались перчатки и шляпа, возможно, пальто и муфта, закрытые маленькие ботинки, драгоценностей было мало или дамы вовсе обходились без них. Этот хорошо продуманный ансамбль воспроизводился «в более пышном варианте для поездки в Буа или в гости». Таким образом, для прогулки по проспекту Акаций (самому модному променаду в Буа) баронесса де К., например, могла надеть «юбку из дамаста цвета выжженной земли» с «английской драпировкой», лиф того же цвета с воротником и манжетами из индийского муслина и старого кружева, а также «очень оригинальный, хорошего вкуса… капюшон из замши, отделанный выдрой». Для прогулки пешком «в тысячу метров, рекомендуемой для поддержания здоровья», позволялось надевать браслеты[282].