— Ронни! Точно! А ведь это может и сработать. Все. Решено. Я звоню Ронни.

— Кто такой Ронни?

— Ты думаешь, это хорошая идея?

— А у тебя есть лучше?

— Что за Ронни?

— Я думаю, что это шикарная идея. Ребята правы. Они так убьют не то что двух, а два десятка зайцев: во-первых, им будет обеспечена практически защита, причем такая, что не подкопаешься. Во-вторых, они будут слишком на виду, чтобы криминал рискнул там засветиться. В-третьих, ребята заработают себе такую славу и такое количество клиентов и, соответственно, заказов, что смогут переехать вместе со своим гаражом в более спокойное место, оставив тот район, как страшный сон, позади.

— Или наоборот, — ухмыльнулся я. — Подмять весь район под себя и навести в нем, наконец, порядок. Без криминала.

— Полагаешь, Ронни согласится? Он же у нас предпочитает гламур и пафос.

— Вот поэтому его рейтинги падают и ему срочно нужно какое-нибудь забойно-убористое шоу на полгода-годик. И потом, он столько раз спрашивал о тебе, Алеена. Знаешь, сколько раз он просил меня устроить ему встречу с тобой?

— Воу-воу, леди! Стопэ! Третий раз спрашиваю — это вы сейчас кого обсуждаете? Могу я скромно, но настойчиво поинтересоваться? — Это что, бля, за Ронни такой, уже почти мертвый, пытается встретиться с моей принцессой?

— Не парься, ковбой. Это такой Ронни, который нужный Ронни. К тому же он тебе не соперник, — понимающе усмехнулась рыжая язва.

— Не переживай, Рик! Мы сейчас такую вам круглосуточную охрану организуем, что ваши бандиты от неожиданности ох*еют! — звонко рассмеялась принцесса и захлопала в ладоши. И тут же зависла, уставившись на меня с этим ох*ительным стоякосоздавательным обожанием, распахнув свои губы, будто в ожидании поцелуя. Который я хотел ей подарить так сильно, что пришлось в ручки пластикового кресла впиться до скрипа, удерживая себя на месте.

— Да вы, блин, достали уже оба! — возмутилась Мари, выхватив из-под руки принцессы изрисованную салфетку и нахмурившись с почти достоверным гневом на меня. — Так, знаете что?! У меня дела еще. — Она вытащила из сумки ключи и грохнула ими об стол. — Домой раньше семи не вернусь… кролики озабоченные.

Развернувшись, она умотала на выход, а я с глупой предвкушающей улыбкой уставился на белый бумажный клочок. Там были изображены мои глаза. Простой карандашный набросок, но и мне самому было очевидно — от него прямо разило, с ног сшибало моей похотью… ну потому что так, собственно, и было.

— Как быстро мы сможем доехать до квартиры Мари? — спросила моя Али, вскакивая и хватая связку.

— Да что же это?! Да провались ты! — гневно прошипела, суетливо тыкая и не попадая в замочную скважину, потому как перед глазами все уже плыло и полыхало из-за бесстыдного притирательства Рика сзади и его жарких поцелуев, обжигающих мою шею.

— Спокойно, принцесса, — прошептал он, обдув разгоряченную кожу дыханием, что заставило меня задрожать, и отнял ключи.

— Какое уж тут спокойствие! Время, время, Рик! У нас всего-то чуть больше двух часов!

— А моя сладкая еще и жадина? — засмеялся он, мягко вталкивая меня в открывшуюся наконец дверь и тут же прижимая к стене.

— Как тут такой не станешь? — фыркнула я, мигом спихивая куртку с его плеч и торопливо дергая его футболку из штанов.

Обнажив моего Мангуста по пояс, я, как и впервые, практически обомлела, любуясь этим свалившимся на меня совершенством из великолепных линий тела, рельефа сухих мускулов и гладкой расписной кожи. Пробежала пальцами обеих рук от узкой дорожки волосков, ныряющих под ремень на его джинсах, снизу вверх, ловя ими содрогания мышц его живота, а вырвавшиеся стон и сдавленное непристойное бормотание выпивая губами.

— Принцесса, я, ей-богу, сейчас весь протеку, — пробормотал Рик и втянул нас в лишивший меня ощущения земной гравитации поцелуй.

Господи, как же целует этот мужчина! Присваивает, захватывает, атакует и заставляет желать быть соблазняемой им бесконечно. Царапнув его соски и огладив широкие твердые плечи, запутала обе пятерни в его волосах на затылке, удерживая от любой попытки к бегству, замысли он нечто подобное, и толкала свой язык к его, упиваясь головокружительным трением и нашим общим рваным дыханием. И совсем не заметила, когда пол действительно пропал из-под моих ног, мир кувыркнулся, а спина коснулась матраса.

— Сам дорогу нашел, — хихикнула по-девчачьи, разрывая поцелуй.

— С основным инстинктом не поспоришь, детка, — хрипло ответил Рик, поднявшись надо мной и начав расправляться с пуговицей и молнией на моих брюках. — Он меня сам привел. Да, бля, принцесса, мне твое мокрое белое платье нравилось куда больше.

Я с энтузиазмом стала помогать ему, ерзая и буквально выползая из одежды, но загребущие руки так и тянулись еще и к его поясу, отчего мы путались, смеясь, переплетали пальцы, принимались опять целоваться, сначала нежно, глотая взаимно даримую радость, но считанные секунды спустя срывались опять в страстные столкновения, почти терзание губ, зубов, языков.

Мои ненавистно узкие джинсы в итоге так и остались болтаться на одной ноге, Рик свои только слегка спустил, ворча:

— Разок, сладкая… я разок… потом все будет… а то мне реально п*здец…

Полностью одобряя его жадность и поспешность, я сама обвила его бедра, выискивая идеальный угол для его проникновения. Мне он так был нужен, точно так же, как впервые — глубоко, сразу, до легкой боли и с такой предельной интенсивностью, наполняющий до краев и через них. Ничто в прежней жизни не подарило мне такого бесценного опыта — неистового, бешено насыщенного желания отдаться мужчине. Быть им взятой, поглощенной, присвоенной, востребованной каждым мощным пронзающим движением.

Моя жажда, распаленная бурными ласками Рика, который будто боялся что-то пропустить, не успеть оставить еще одно горящее клеймо своим ртом на моих скулах, шее, груди, стала просто невыносимой, и я закрутилась под ним, зачем-то медлящим, прося о большем. Впилась пальцами в его бедра, уперлась пятками в поясницу, действуя на одних голых инстинктах, что сейчас оглушительно вопили: «Он нужен внутри».

— Тш-ш-ш! — прошептал сипло Рик, приподнимаясь и обхватывая мое лицо ладонями, дав там, где все горело и тянуло в ожидании его, лишь обещание давлением, легкими толчками проникая самую малость. — Притормози, Али… чуток потише, сладкая… помру ведь к хренам.

Он смотрел мне в глаза, толкаясь все глубже, задыхаясь от каждого движения сам и лишая воздуха меня. Запрокидывал голову, рванувшись чуть резче, застонав со мной в унисон, а я не могла глаз отвести от этой убийственной сумасшедшей демонстрации того, что с ним творит одно лишь соединение наших тел. Как же я его обожаю за этот бесценный дар — вот так открыто видеть, что с ним делает наша близость. Он горел, испытывал наслаждение, за гранью прежде знакомого мне, и не скрывал ни капли этого от меня. Делился всем этим щедро, отдавал до дна и порождал желание возвращать все сторицей, так же ничего не скрывая, не экономя, не оставляя на потом.