— Что ты врешь?

— Я хочу этого ребенка! Я… Это была такая любовь… другой такой не будет…

— Рожай! Рожай и все тут! Даже не сомневайся! Я во всем помогу, и Марина поможет, она мечтает о внуках. Она чудесная женщина, на нее можно положиться… — горячо заговорила Анна Никитична.

— Но, мама, я не желаю, чтобы Стас об этом знал.

— Что за чушь собачья! Ты убеждена, что это его ребенок?

— Конечно!

— Тогда он имеет право знать.

— Зачем? Это все еще больше осложнит. Мы же все равно не сможем быть вместе… Нет, я не хочу! Меня волнует только Никита.

— А ты поговори с ним. Он очень повзрослел за этот год. Стал как-то мягче, добрее. Я думала, будут сложности в связи с приездом Марины, а он посмотрел на меня и сказал: «Знаешь, бабушка, это плохо, когда женщина несчастная. Она ведь несчастная сейчас, да? Может, у нас ей станет легче». Я была поражена, а потом поняла — это Стас ему внушил. И он был так ласков и терпелив с Мариной, что она теперь души в нем не чает. Они подружились, она ему массу историй рассказывала про маленького Стаса, и Никитка, по-моему, его просто полюбил. Варька, ты чего ревешь?

— Не знаю… Просто он… он не простит, что я обратилась к Пирогову. Будет орать, что я его унизила… и что ребенок тоже от Пирогова… Не хочу я этого…

— А ребенка от него хочешь?

— Ребенка хочу! Очень хочу…

— Значит, рожай. Вырастим!

— Только умоляю, мамочка, не сообщай ничего Марине Георгиевне.

— Ладно, пока не буду. А кого ты хочешь, девочку небось?

— Да мне все равно…

— Но карьеру ты бросать не намерена?

— Конечно, нет! Что ты, мама! Буду работать до последнего, сейчас многие и на девятом месяце снимаются.

— Но рожать будешь в Германии, это мое условие. Я столько читала про ваши роддома…

— Хорошо, мамочка, как скажешь!

Вечером, укладывая сына спать, Варя попросила:

— Ники, расскажи мне про Урсулу.

— Бабушка насплетничала?

— Почему насплетничала? Просто сказала, что ты подружился со славной девочкой.

— А, — с облегчением выдохнул Никита. — Знаешь, мам, с ней интересно. Мы много разговариваем, она рассказывает мне про свою маму, я ей про тебя, ее мама пишет детские книжки, я читал, мне понравилось… Они долго жили в Болгарии, Урсулин папа был болгарин…

— Почему был?

— Они развелись, он фокусник в цирке. Когда у Урсулы родилась сестренка, он от них ушел. Знаешь, этой сестренке уже полгода, она такая смешная и милая… мне очень нравится… Ее зовут Сабина. Мы с Урсулой даже памперсы ей меняем, и мне совсем не противно. Бабушка так удивляется… И Сабинка меня уже узнает… А мальчишки в школе дразнятся, дураки!

— Конечно, дураки! А ты у меня самый лучший…

— Знаешь, я Руди Мерку дал два раза по роже, он мне, правда, тоже врезал, но все равно я победил. Мне еще давно Стас один приемчик показал… — Никита вопросительно глянул на мать.

— Это хорошо, всегда надо уметь за себя постоять. Да, Ники, я вот хотела спросить… А если бы у нас свой малыш появился?

— Какой малыш?

— Ну, твой брат или сестра…

— У тебя?

— У меня, у нас… Ты был бы рад?

— А он… оно… уже есть? — и он легонько ткнул пальцем Варе в живот.

— Есть.

— А если я, к примеру, скажу, что не буду рад, тогда что?

— Тогда… Тогда мне придется его убить.

— Как убить? — ахнул Никита.

— Ну, женщины в таком положении делают операцию, убивают ребенка…

— И за это не сажают в тюрьму?

— Нет.

— Я не хочу!

— Чего ты не хочешь? — упавшим голосом спросила Варя.

— Я не хочу, чтобы ты его убивала! Пускай будет! А ты с ним будешь в Москве жить?

— Не думаю. В Москве я работаю с утра до ночи и еще в Москве воздух плохой. Бабушка обещала мне помочь.

— И я! И я буду помогать! Я и так уже многое умею, и еще научусь, мамочка!

Никита обнял Варю, стал целовать и вдруг отстранился.

— А папа у него будет?

— Нет, Ники, папы не будет.

— А почему? Папа у него Стас?

— Стас. Но у нас не получается быть вместе.

— Он что, как тот фокусник, не захотел?

— Нет, он ничего не знает.

— А Марина?

— Какая она тебе Марина?

— Она сама сказала, чтобы я звал ее Мариной, без отчества и всяких дурацких теть. Так она знает?

— Нет. И не надо! Я не хочу!

— Ты его больше не любишь, да?

— Я не знаю, Ники, честное слово, не знаю.

— Нет, мама, все неправильно!

— Что неправильно?

— Я думаю, ты его еще любишь, но боишься, что если он узнает про маленького, то может повести себя так, что ты его разлюбишь…

Варя озадаченно глянула на сына. Как же он повзрослел и поумнел!

— Ладно, мама, ты ему не говори, раз не хочешь, а мы с Урсулой будем растить его вместе с Сабинкой. А как его будут звать?

— Так я ж еще не знаю, кто будет, мальчик или девочка, — счастливо улыбнулась Варя.

— А когда он родится?

— Летом.

— Еще так нескоро! Но ты сейчас не несчастная?

— Что ты, мой маленький, я абсолютно счастлива, потому что у меня вырос чудесный сын, и будет еще маленький, только ты не думай, что я или бабушка будем любить тебя меньше…

— Я знаю, маленьким детям надо уделять больше внимания. Мне Урсула объяснила…

— Знаешь, Илья, — сказала как-то вечером Маша, — я думала, Стасу станет легче, когда эта пакость закончится, а ему, по-моему, только хуже.

— Это я виноват, нельзя было говорить ему, что все устроил Пирогов… Но я же не знал, я был так счастлив, что этот тип забрал заявление.

— А в чем, собственно, дело?

— Оказывается, Стас сходит с ума от ревности именно к Пирогову. Бедный мой сын. Такой талантливый и такой какой-то нелепый в личной жизни… Практически четыре брака, и все коту под хвост… А парню под сорок. Я думал, хоть с Варей ему повезет. Они же любят друг друга как ненормальные, и что?

— Да, это только в ранней юности кажется, что взаимная любовь гарантия счастья…

Варя рвалась в Москву и в то же время страшилась этого. Ей предстояли нелегкие разговоры о беременности с Катей Вершининой как с агентом, с Маковским и, главное, с Шилевичем. Она ужасно боялась, что Семен Романович разозлится, обидится, раскричится… И она решила сперва поговорить с Надеждой Михайловной.