– Так это вы с ним трахались в подсобке? – Вдруг осенило меня.

– Что-о-о?.. – Округлила глаза Люба.

– Ах, не вы. – Кашлянула я. – И это было в четверг. Ладно, забей.

– Кто-то трахается в офисе? – Удивилась Алиса.

– Да, в подсобке.

– Каким же отмороженным надо быть, чтобы заниматься там сексом! – Брезгливо поморщилась Диана. – Там же чистящие средства, ведро, тряпки. Фу!

– В туалете и то больше места. – Согласился Илья.

В памяти всплыл наш с Усовым секс, но я решила поддержать подруг:

– Да! Извращенцы! Жаль, я не видела того, кто это делал.

От разговора нас отвлекли рыдания Любы.

– Прости, милая, давим тебе на больное. – Погладила ее по плечу Диана. – Поплачь, поплачь…

Принесли коньяк.

Люба выпила его и продолжила:

– Этот гад Пипкен приперся в пятницу в офис за гонораром. Меня попросили встретить его, напоить кофе, а потом все так завертелось, что я не поняла, как мы поужинали вместе, покатались по городу и оказались в его квартире. Он, и правда, так профессионально очаровывает…

– Ты провела ночь в его квартире?

– Ладно бы ночь! Мы только занялись сексом, как у него зазвонил телефон. И что вы думаете? Он не стал даже прерываться: ответил на звонок и навешал какой-то Стелле лапши на уши о том, что пишет книгу и будет занят до полуночи. А потом сбросил вызов и продолжил, как ни в чем не бывало! – Люба перешла на жалобный писк. – А после секса сказал, что скоро придет его девушка, и мне нужно уходить! Какой позор!

– Он что, разговаривал по телефону, трахая тебя?! – Взвизгнула я.

– Да. – Простонала Люба. – Прямо не вынимая себя из меня…

– И не запыхался? – Поинтересовался Илья.

– Нет! – Завыла подруга.

– Сапожников! – Рявкнула я, глядя на него с укором.

– Я теперь шлюха, да? – Спросила Люба.

– Нет, что ты, нет! – Принялись с жаром разубеждать ее мы. – Не говори так!

– Я последняя шлюха…

– Может, просто тебе хотелось заняться сексом с кем-то, кто не побежит в ванную сразу после того, как все закончится? – Предположила я.

– А вышло еще хуже! Меня выгнали, как последнюю…

– Ты просто была не уверена, что любишь Филиппа. – Осенило меня. – И хотела проверить это.

– Точно. – Поддержал Илья.

– Я должна рассказать все ему. – Простонала она. – Я не достойна его! Филипп должен это знать!

– Ни в коем случае. – Взмахнула руками Алиса.

– Ей нужно еще выпить. – Подозвала официанта Диана.

– Нельзя ему говорить. – Обратилась я к Любе. – Это разрушит все. Если ты его любишь, то просто забудь об этом инциденте, как будто его и не было. Забудь и не вспоминай. Новость об измене уничтожит и Филю, и ваши отношения.

– А если я не смогу жить дальше, делая вид, что ничего не было? – Подняла на нас заплаканные глаза Люба.

Мы с Сапожниковым посмотрели друг на друга. Даже у нас не было ответа на этот вопрос.

– Все сложно. – Задумчиво сказала Алиса. – Даже если решишь расстаться с женихом, не говори о сексе с другим парнем. Ему будет проще принять тот факт, что вы просто не подходите друг другу, чем переварить факт предательства.

– Говорить точно не нужно. – Поддержала Диана. – Особенно, если хочешь сохранить отношения.

– Ты любишь Филиппа? – Вспомнила я о том, что было важнее всего. – Ты хочешь за него замуж? Для начала найди ответы на эти вопросы. Ведь если бы любила, то даже не посмотрела бы на козла Пипкена.

– Что за псевдоним вообще такой? – Раздраженно скривилась Диана. – Пипкен!

– Вообще-то, он Пипкенштейн. – Прыснула со смеху сквозь слезы Люба. – Я видела его детскую грамоту под стеклом в коридоре. Первый класс, «Веселые старты» – первое место.

– Пипкенштейн! – Грохнули мы.

– Кто вообще держит под стеклом свои детские грамоты? – Задался вопросом Сапожников.

– Тот, кому гордиться больше нечем! – Рассмеялась Диана.

– Кроме дыхалки. – Напомнила Алиса. – Наверное, в «Веселых стартах» натренировал.

Точно. Тут никто не решался с ней поспорить.

21.50

Чтобы разгрузить свой мозг от мыслей о Фабио, я весь вечер занималась уборкой.

Перемыла всю посуду.

Оказалось, что у грязной кастрюли отношения с овсянкой были крепче, чем все отношения, какие бывали у меня в жизни. А кошачья шерсть намертво вросла в ковер. И еще была везде, где только можно – на одежде, на диванной обивке и даже в еде – вместо приправы.

Несмотря на это, наша эмоциональная связь с Жориком с каждым днем становилась только крепче. Я все чаще ловила себя на том, что разговариваю с ним. И что глажу его, когда прохожу мимо. А также делаю ему послабления по диете, и даже больше: теперь мы, бывало, даже ужинали вместе – я за столом, он на столе – рядом. Каждый ел из своей тарелки: я – вилкой, он – при помощи зубов и языка.

Увидела бы моя мать, что во время ужина кот сидит на столе в полуметре от моей тарелки, ее бы хватил удар. А мне было вполне комфортно: так я не чувствовала себя одинокой.

Засыпать с Жориком мы тоже стали вместе. Я ложилась в постель и как только укрывалась одеялом, он возникал из темноты, словно из ниоткуда, забирался на кровать, затем устраивался возле моего лица и громко тарахтел. Иногда ему хотелось напомнить о своем доминировании надо мной, и он укладывал когтистую лапу прямо на мою щеку. Двинешься – и когти вонзаются в кожу, поэтому я покорно терпела и лежала без движения, пока не усну.

Но сегодня вечером, уже лежа в постели, я вдруг вспомнила не про Фабио, а про Мишу. И про нашу последнюю ночь вместе. По телу тут же пронеслась волна возбуждения.

Можно было дотянуться до тумбочки и достать «волшебную палочку» – Филю, но мне просто стало лень. А, может, я в этот момент хотела именно мужского тепла и ласки? Не знаю.

Времена, когда я с ходу возбуждалась не только от вибратора, но и от жужжания блендера в кухне, видимо, прошли.

Или это всего лишь временное явление?

16.00

Убила полдня на статью о том, зачем люди пишут друг другу сообщения с сексуальным подтекстом. Пришлось опросить большое количество знакомых и незнакомых людей (на форумах) и выслушать огромное количество историй.

Оказывается, лишь треть людей используют эротические послания для прелюдии к сексу как таковому. Остальные либо хотят таким способом заверить партнера в том, что в их отношениях все еще все в порядке, либо делают это ради любезности, ожидая взамен какое-то материальное поощрение, возможно, даже не имеющее к сексу никакого отношения.