— Красивую?

— Это женщины бывают некрасивые, — ответил Колоксайуверенно, — но не лошади!

Не дожидаясь, пока хозяйка начнет трапезу, он по-царскипервым выдрал кабанью ногу, обнюхал, довольно оскалил зубы.

Олег сел свободнее, признался:

— Я струхнул! Муравьев видел и покрупнее... но чтоб вот такдвигались во множестве... все в эту башню, все при деле... Да они, стоит имзахотеть, эту башню разнесут во мгновение ока, стоит только каждому отщипнутьпо песчинке!

Она мягко улыбнулась:

— Чисто мужское понимание. Отщипнуть, разнести, уничтожить,убить... А то, что это не столько верные слуги, но и друзья, никому в голову неприходит. Слуги взбунтоваться могут, но друзья не предадут. Кстати, они иохраняют меня лучше всех заклятий. Я могу спокойно предаваться там, наверху,размышлениям, а они у основания всегда бдят.

Кони покусывали один другого, жеребец Колоксая попыталсялягнуть смирного конька Олега. Хакама не повела и бровью, но в дальний уголрухнула огромная связка душистого сена. Затем сено исчезло, взамен перед конямипоявились ясли, полные отборного овса.

Олег поежился:

— Если бы только у основания! Я чувствовал на протяженииверсты, что меня не разорвали только по приказу их владычицы.

Хакама засмеялась:

— Не люблю хвастать, но это верно. Все, что мои шестиножкивидят и чувствуют, я вижу и чувствую тоже. Когда захочу, понятно, иначе ещесвихнулась бы. Их мир такой... странный...

Последние слова она произнесла задумчиво, отстраненно, щекислегка побледнели, а взор ушел вдаль. Ему почудилось на миг, что у колдуньи повсему телу открываются крохотные поры, какие есть у всех насекомых, но этовидение ушло так же быстро, как и возникло.

Кони звучно хрустели овсом, на всякий случай отгонялихвостами невидимых мух. Колоксай ревниво смерил взглядом ширину яслей, коньжрать здоров, можно наперегонки, а Хакама обратила задумчивый взор на Олега:

— Я понимаю, вы заехали сюда не просто...

Колоксай сказал бодро:

— Почему? Нам здесь нравится.

Он поковырял ножом в зубах, послышался скрип железа. ГубыХакамы снова дрогнули:

— Вы не знали, что вас ждет.

— Догадывались!

Олег проглотил ком, в груди стало тесно, а в комнатесгустилось напряжение. Наступил самый важный миг, а он все не мог уложитьхаотичные чувства и мысли в ясные фразы. Куда проще обосновать бы права напрестол, на земли соседнего княжества или королевства, на спрятанное любымцарьком сокровище.

— Я урод, — сказал он и ощутил, что говорит совершенноискренне. — Я хочу счастья всем людям! Говорят, что такое могут восхотетьтолько дураки. Всем людям — это не просто своему племени... моего племени уженет, теперь мое племя — весь род людской!

Колоксай сказал непонимающе:

— Но как могут быть счастливы все? Всегда кто-то счастлив засчет несчастий другого!

Олег сказал с отчаянием в голосе:

— Пусть даже так, хотя в этом что-то неправильное... Нопусть несчастья будут другими. Все-таки несчастья богатого и здорового легчетерпеть, чем несчастья и без того несчастного, больного, нищего! Я хочу, чтобынароды только строили. И так созданное нами рушат грозы, землетрясения, ливни,наводнения... не надо, чтобы рушили люди. Мы смертны, живем ничтожно мало,потому хочу, чтобы успевали прожить до старости, успевали сделать то, чтозадумали. А для этого надо всего лишь покончить с войнами!

Колоксай едва не удавился, глаза стали как у окуня —круглыми и недвижимыми. Даже на спокойном личике Хакамы отразилось насмешливоеудивление. Всего лишь, как сказал это юный волхв, всего лишь покончить свойнами!

— И как же это сделать? — спросила она с легкой насмешкой.Увидев непонимающее лицо волхва с зелеными глазами, пояснила: — Не может такогобыть, чтобы ты уже не придумал!

Колоксай смотрел то на нее, то на него. Олег кивнул:

— Ты права.

— Так что же?

— Нам, колдунам, — сказал он, не заметив насмешливогоогонька в ее глазах, когда он к колдунам причислил и себя, — нам, колдунам,надо объединиться!

— Как? Мы даже не дружим.

— Дружить не обязательно, — сказал он. — Нужно только вместерешить.

— Колдунов слишком много, — предостерегла она.

— Достаточно, чтобы вместе собрались сильнейшие, — сказал онгорячо. — Остальные... хотят того или не хотят, подчинятся.

— Иначе?

— Иначе им придется плохо, — сказал он жестоко. — Я видел,как гибнут... как гибнут целые народы. Никакая цена не слишком... если можнопрекратить все войны на всем белом свете!

Она смотрела с удивлением.

— Ты это всерьез?

— Да.

— Но как же... — воскликнула она невольно, — есть же далекиедивные страны! Никто из колдунов наших стран... я говорю об Артании, Куявии иСлавии, никогда не общались с теми людьми. Мы не знаем, что там за страны...

— Я знаю.

— Ты? Откуда?

— Знаю, — повторил он просто. — Там тоже люди. Такие жесмелые и трусливые, мудрые и глупые... И тоже бьются, бьются, бьются. Их можноостановить точно так же, как и здешних.

До нее, наконец, начало доходить, что молодой волхв говоритубежденно и напористо, в глазах опасный огонь, такой не отступит, такой точноне отступит.

— Нет, — сказала она. — Хотя мне нравится твоя идея, юноша.Но помогать... ведь ты за этим пришел?.. Помогать не стану.

— Почему?

— У меня уже есть целый мир. А если я что-то могу улучшить,я тут же улучшаю... Зачем мне уходить от него?

Олег опешил:

— Но это... это всего лишь букашки! Насекомые! А там люди!

Ее лицо слегка омрачилось, хотя губы все еще улыбались.

— Это не просто букашки. Это целый народ муравьев... которыйво всем лучше людей. Люди их превосходят только в силе. Согласна, в мире людейэто решающий довод. Но как раз потому я предпочитаю мир муравьев.

Олег наклонил голову, соглашаясь, понимая, но когдазаговорил снова, голос был все таким же злым и упрямым:

— Твое умение и твои знания нужнее всех колдунов, вместевзятых! Ты уже знаешь, как сделать мир лучше. Ты уже проверила на этих...восьминогих.

— Шести, — обронила она.