Будить любимую или не будить? Вот в чем вопрос. В принципе, они оба любили утренний секс, хоть и по разным причинам. Алексей, как большинство мужчин, по причинам физиологическим: организм отдыхает за ночь и утром полон сил… И, так сказать, жизненных соков. А Саша находила утренний секс исключительно привлекательным оттого, что голова еще не включилась и не мешает получать наслаждение. Заботы и прочие посторонние мысли пока не проснулись, посему оргазм ярче сильнее.

Любимая вздохнула во сне и перевернулась, рубашонка перекрутилась вокруг талии, открыв головокружительный вид на ее ягодицы. Это решило исход дела. Алексей нырнул в постель и запустил ладони под сорочку Саши. Если она предпочтет спать, то сейчас скажет…

Она развернулась к мужу, чуть приоткрыла глаза — они замерцали в темноте — и, поймав его ладонь, направила ее туда, куда он как раз и мечтал попасть.

* * *

Идея, возникшая у Юли вчера во время совещания у Никитиного отца, занозой впилась в ее мозг. Когда все вокруг зашумели, отговаривая ее от такого неразумного (по их словам) шага, Юля умолкла, вскоре и вовсе сделала вид, что все отлично и она больше не думает о мести.

Но она о ней думала. Не просто думала — она ею горела, она ею болела. Чувство вины за смерть Антоши ее испепеляло. Пусть они, взрослые, твердят, что никакой ее вины нет, — но она была, была! Если бы Юля так бездумно не сбежала, если бы получше взвесила возможные последствия, то сообразила бы: Гадина будет продолжать гадить. В Юлино отсутствие — ее семье. В расчете, что новости долетят до слуха непокорной шахматистки. она, как девчонка, как несмышленыш, как дура, — она сочла проблему разрешенной. И радовалась своей находчивости.

Дура, дура.

Пусть даже не он нанял киднепперов, похитивших Антошу (как полагает детектив), — допустим. Но это следствие его действий: он подставил отца, он поручил какому-то хмырю написать статью о якобы присвоенных папой деньгах фирмы! И именно из-за этой статьи два дегенерата решили, что им представился отличный случай нажиться!

И потому они похитили ее брата. И потому Антоша погиб.

И Гадина должна за это заплатить!

…Они все милые, конечно, люди, думала Юля, устраиваясь на ночлег в шикарном, хоть и странноватом доме Никитиного отца. Мать Тома, кстати, так и не объявилась. То ли отсутствовала, то ли сидела в своих комнатах и к ним не вышла. Юле-то пофиг, но все же удивительно: неужели ей совсем неинтересно увидеть девушку, с которой втайне замутил ее любимый сын? Юля привыкла к совсем другим отношениям в семье. Уж ее бы мама…

Не важно. Сейчас все это не важно.

Да, так все они очень милые и очень умные, конечно, — и детектив, и журналистка, всё они отлично придумали. Да только с их методами они лишь лету соберут компромат на Гадину!

Юле надо срочно. Потому что у нее внутри бушует пламя. Оно сжигает ее, от него нестерпимо больно.

И еще потому, что она, блудная дочь, должна, вернувшись домой, положить к ногам родителей трофей во искупление своей вины: голову Гадины. Отрубленную главу дракона.

Не в прямом смысле, конечно… Но она должна отправить его в тюрьму.

Хотя было бы здорово, если бы можно было в прямом: отрубить поганую голову…

Но не можно. если не голову?…

Вот бы ему яйца отрезать! Взять ножницы — чик, и больше не захочет лезть под юбку к школьницам! Вот бы-бы-бы…

Но тоже не можно. к примеру, заколоть ножницами, схваченными со стола в целях самозащиты? И все запишется на камеру, и Юле ничего не будет за это убийство. Ведь она несовершеннолетняя, а он — он насильник! Неужели найдется судья, который решит ее наказать за самозащиту?!

Очень хочется верить, что не найдется! Все-таки мы в цивилизованном мире живем.

Решено. Задача-минимум: записать домогательства Гадины на камеру. Задача-максимум — убить Гадину. Отрубить голову поганому дракону! Антошеньку это не вернет, но хотя бы жажда справедливости утолится…

В эту ночь, впервые за всю историю отношений с Никитой, Юля симулировала оргазм.

Она уже знала, что Никита — человек тонкой душевной организации. Два месяца совместной жизни открыли ей сильные и слабые стороны парня, которого она любила. Ему, наверное, тоже открылись ее сильные и слабые стороны. Хотя Юля уже догадывалась, что мужчины воспринимают несколько иначе отношения. Похоже, они их не анализируют, принимают целиком, как есть. женщину тоже воспринимают — и принимают — как есть. Наверное, до поры до времени… Потом, если возникнет серьезный конфликт, они столь же безоговорочно ее отвергнут… Или нет? Может ли Никита разорвать с ней отношения из-за ее побега?

Сердце сжалось от этой мысли. Юля не хотела его терять. Она его любила, своего рыжего Тома-Никиту. Но сейчас…

Сейчас она должна выполнить свой долг. Перед братиком, перед мамой и папой. Она должна поставить и шах, и мат врагу. И для этого готова пожертвовать любой фигурой на доске, хоть конем, хоть ферзем. Королевой то есть…

Никита, — размышляла Юля бессонной ночью, глядя в темноту, — в отличие от многих других шахматистов обладал не только мощным логическим мышлением. Одновременно он был эмоционален и впечатлителен. Он был восприимчив к красоте природы, к музыке, для него была важна гармония во всем; и напротив, любая негативная эмоция, даже пустяковая, — там, где иной скажет: да ладно, подумаешь, ерунда! — его ранила. Юля поняла, почему он заперся в глухой деревне: не из любви ни к экзотике, ни к одиночеству, нет. Никита охранял свою душу от синяков. Он страстно любил шахматы, хотел стать чемпионом и не желал тратить время на получение душевных ран и последующее их зализывание. Что разумно.

Душевные раны. Там все-таки какая-то фигня происходит с его матерью. Юля ничего не знала, конечно, но сегодня она явственно ощутила: для Никиты это болевая точка. И дело даже не в том, что мать не появилась. Дело в другом: мужчины о ней ни слова не сказали, ни отец, ни сын. Ни вопроса: а где мама? Ни сообщения: мама сегодня задерживается. Ничего, ни звука. Как будто ее отсутствие давно не обсуждается. Стало нормой.

Возможно, из-за нее Никита в деревне и укрылся: подальше от своей травмоопасной матери.

До Юли он и сам не знал — но оказалось, что секс дает ему не только физическую разрядку, но психологическую. После оргазма, в объятиях любимой, он чувствует себя успокоенным, расслабленным и испытывает прилив здорового пофигизма, который отлично помогает справиться со стрессом, — так он говорил Юле. Именно поэтому она — хотя сегодня ей вовсе не до секса было! — не стала возражать, когда Никита потянулся к ней с ласками. Да, она симулировала оргазм. Она хотела, чтобы он расслабился и уснул.

А потом она симулировала сон. Прижатая его рукой, она уткнулась носом ему в ребра и начала тихо, равномерно посапывать. До тех пор, пока сам Никита не принялся дышать глубоко и ровно.

Она не знала толком, что собирается делать. Знала она лишь одно: чтобы разобраться, разработать план — ей нужна свобода.