— У вас на этот счет другая теория? — предположил Роджер.

— Я знаю правду. Наши воины патрулировали береговые районы Нью-Йорка, включая Лонг-Айленд, как раз на такой случай. Воин, обнаруживший диверсантов, находился недалеко от заклинателя и смог вызвать его. Он и заставил их отпустить парня.

Он ухмыльнулся.

— Спустя неделю он заставил одного из диверсантов сдаться, после того как усилия береговой охраны, военно-морской разведки и ФБР не принесли никаких результатов.

Роджер вдруг вспомнил: в доме зеленых у Центрального парка Ставрос открыл дверь, даже не постучав, словно ему уже разрешили войти.

— Насколько я понимаю, воин, вызывая заклинателя, обошелся без рации?

— Да, мы можем общаться друг с другом на небольших расстояниях, — подтвердил Николос. — Большинство примерно в радиусе квартала. Те, у кого дар дальневещателя сильнее, способны принимать и посылать мысли на более далекие расстояния.

Он слегка улыбнулся.

— Мы не можем читать мысли людей, если вас это интересует.

— Но можете передавать мысли нам, — вступила в разговор Кэролайн. — Зеленые, которые вчера приходили к нам домой, обращались ко мне.

— Это не иначе как был Сирил, — поморщился Николос. — Только заклинатель или дальневещатель в состоянии передать мысли человеку.

— Или уговорить домоуправа открыть нашу квартиру, — добавил Роджер. — Как он вообще нас нашел?

— Предыдущим вечером мы засекли серых, прочесывающих этот район, и решили, что они знают что-то, чего мы не знаем. Когда Сирил узнал от Сильвии ваше имя, то решил взять дело в свои руки и проверить всех Роджеров на «У» в этом районе.

Николос перевел взгляд на Кэролайн.

— А когда узнал ваше имя, видимо, решил войти с вами в контакт.

— И попробовать забрать Меланту прямо у нас? — спросила Кэролайн.

Николос помедлил с ответом.

— Как и все мы, Сирил использует дар только ради блага нашего народа.

— И как же именно убийство Меланты может послужить такой благородной цели? — поинтересовался Роджер, скрестив руки на груди. — До сих пор все, с кем мы встречались, не хотели отвечать на этот вопрос, ходили вокруг да около.

— Я слишком стар, чтобы ходить вокруг да около, — устало ответил Николос. — Дело в том, что Меланта родилась с очень необычным даром, который должен был появиться, лишь, когда наша численность увеличится, по меньшей мере, вдвое. Видите ли, — вздохнул он, — Меланта — землетряс.

У Кэролайн внутри все опустилось. Не может быть. Хрупкая маленькая девочка с синяками на шее, которую она привела к себе домой. Девочка, с которой она играла в карты, кормила яичницей и сыром, которой дала свою одежду. Девочка, которая рыдала у нее на плече, тоскуя от горя и одиночества.

Но в то мгновение, когда она уже собиралась возразить, в памяти всплыло другое воспоминание. Меланта стоит посреди двора; она уже не кажется беззащитной; не дрогнув, девочка выдержала вопль старухи и в ответ издала свой ужасный крик.

Крик, от которого земля запрыгала, как ужаленный конь.

— Да это безумие! — возразил Роджер. — Меланта?

— Поверьте, — мрачно ответил Николос. — Дальновидцы провели испытание, и манипуляторы подтвердили. Сомнений нет.

— Правда, Роджер, — сказала Кэролайн. — Она уже проделала это вчера вечером, перед тем как ты появился. Весь двор затрясся.

— И это только малая толика силы, которой она достигнет, когда повзрослеет. — Николос взглянул в окно. — Нью-йоркские небоскребы рассчитаны на землетрясения, точнее, так утверждают архитекторы, — тихо продолжал он. — Но они понятия не имеют, сколько направленной энергии способен испустить землетряс. Она буквально сможет снести любое здание, какое захочет.

— Как одиннадцатого сентября, — пробормотала Кэролайн. — Только в сто раз страшнее.

— Именно, — кивнул Николос. — Теперь вы понимаете, почему так важно, чтобы она вернулась.

— Простите, я все-таки не понимаю, — сказал Роджер. — Ясно, почему серые хотят избавиться от нее. Но ведь она говорила Кэролайн, что все хотят ее смерти. И серые, и зеленые.

— Ну, к примеру, я не хочу ее смерти, — ответил Николос. — Александр тоже, как и те, кто его поддерживает. Но Сирил сумел убедить большинство, что принесение девочки в жертву послужит нашим долговременным интересам. Теперь, когда решение принято, мы уже ничего поделать не можем.

Кэролайн нахмурилась. В таком случае, почему Сильвия так настойчиво пыталась убедить Роджера привести Меланту к ней с Александром?

— Значит, это похоже на демократию? — спросила она. — Вы за что-то голосуете, и предполагается, что все подчинятся решению?

— Не вполне. — Николос поколебался. — Довольно трудно объяснить это людям, не владеющим способностью к мысленному общению. В общем, Сирил и Александр используют дар убеждения для укрепления своих позиций среди зеленых.

— Надо полагать, в самых сильных выражениях, — пробормотала Кэролайн.

— Почему вы так говорите? — спросил Николос.

— Вы же называете их заклинателями, — напомнила Кэролайн. — Полагаю, они используют этот дар, чтобы заставить людей делать то, что им хочется, как Сирил меня и Меланту.

— Не совсем так. Повторяю, людям это трудно объяснить.

— Веловски, кажется, понял.

— Веловски — особый случай, — несколько раздраженно ответил Николос.

— Хорошо, значит, они попытались убедить других, — вмешался Роджер. — Что дальше? Голосование?

— Не так прямолинейно, — ответил Николос. — Согласные с Сирилом соединили с ним свои мысленные усилия, так же как согласные с Александром. Двое заклинателей встали друг напротив друга, и получивший перевес был наделен правом принять решение. В данном случае им оказался Сирил.

Роджер негромко хмыкнул.

— Помесь городского собрания с боксерским матчем.

Кэролайн только поморщилась. По ней, так это помесь самых низкопробных рекламных кампаний и самой грязной политики.

— Но как же он сумел убедить всех убить Меланту? — спросила она. — Разве она не лучшее ваше оружие?

— Пока еще нет. Ее дар еще не развился, и в этом как раз вся суть. В настоящее время мы имеем с серыми паритет, при котором ни одна из сторон не чувствует себя достаточно уверенной, чтобы напасть первой. Но когда Меланте исполнится пятнадцать, все переменится.

Он поднял брови.

— Что с позиции серых означает: если они хотят уничтожить нас, то должны начинать сейчас.

— Только не могут из-за паритета, — понял, наконец, Роджер. — Значит, вы заключили сделку?

— Это называется перемирием, — сухо сказал Николос. — Неужели непонятно?