Протекция — великая вещь, благодаря ей вы можете даже избежать судебных преследований. Кардиналов все больше и больше привлекает игра ума, литературные кружки, из любви к искусству, либо следуя вкусам и убеждениям, или из политических соображений они играют в меценатов и соперничают между собой. Содержать поэта, спасать его от строгого правосудия — это еще один способ громко заявить о своей власти и авторитете.

В таких благоприятных условиях, взлелеянные и обеспеченные, некоторые из писателей папской курии пользуются репутацией людей компанейских и с хорошим вкусом. Они устраивают собрания, разного рода состязания в красноречии в виде игр, конкурсов и диалогов, которые иногда облекаются в письменную форму, публикуются, вызывая всеобщее восхищение.

Так, Бальдассаре Кастильоне (1478–1529) сначала был блестящим капитаном и тонким дипломатом, артистом и писателем, послом Гонзага в Мантуе, а затем представителем Монтефельтре Урбинских в Англии, Милане и, наконец, Риме, где он настолько пришелся ко двору, что прочно обосновался там (1505). Приняв сан священника, он служил нунцием папы Климента VII Медичи в Испании. Друг Рафаэля, написавшего его портрет, автор знаменитого трактата «Совершенный придворный», он пишет множество «Диалогов» и неустанно поет дифирамбы своим «дорогим и милым друзьям».

Так, Бьяджо Паллаи, называемый Палладио, обрел известность главным образом благодаря своей элегии на смерть собачки Изабеллы д’Эсте. Он поселился в собственном доме на берегу реки, стал начальником школы.

Так могло ли литератору не понравиться в Риме? Именно Рим был центром ученого мира, настоящей столицей литературы и науки. «Каждый раз, когда думаю о Риме, я не могу не вздыхать о нем, об этом городе, где царит свобода… где можно приятно провести время в общении с умными и образованными людьми». Или еще: «Если бы меня насильно не оторвали вдруг от Рима, я никогда не смог бы решиться его покинуть. Здесь спокойно и свободно; я хожу в богатые библиотеки, завожу приятные знакомства со многими образованными людьми и литераторами; здесь радуют глаз старинные памятники культуры. Я имел честь водить знакомство с известными прелатами. В общем, я почел бы за великое счастье вновь оказаться в Риме». Так писал Эразм Роттердамский, находясь в Лондоне… А Изабелла д’Эсте написала из Феррары своим друзьям-поэтам: «Мое тело здесь, но душою я остаюсь в Риме».

Руины: сохранять или разрушать?

Мы так охотно говорим о Ренессансе, так часто употребляем это слово и так много под ним подразумеваем, но осознаем ли мы его подлинный смысл? Что оно значит для нас? Огромное уважение к античности? Интерес к человеку и его прошлому? Те процессы, которые мы называем словом «возрождение», начались уже давно, задолго до итальянского Раннего Возрождения (Кватроченто), и происходили в каждой стране по-своему, не без разрывов в хронологии, а также не без определенных нюансов, отклонений и даже возвращения назад. Это движение, как и все те, которые отличают цивилизацию, совершенно не подпадает под какое-либо упрощенное определение, поэтому лучше воочию увидеть реальность, скрывающуюся за завораживающими и красивыми словами.

Интерес к античному миру? Он никогда не угасал: в считающиеся самыми мрачными времена средневековья писцы и переписчики, любители всевозможных затей и распорядители праздников, а также художники, поэты и философы хранили в памяти персонажей поучительных басен и подвиги героев легенд и мифов Древней Греции и Рима, никогда не забывали о великих творениях и выдающихся умах античности. Но поскольку Рим — особый город, память о прошлом носила в нем иной характер, а вопрос о ее сохранении и преклонении перед этими реальными и значительными свидетельствами определенно создавал серьезные трудности, ставил перед непростым выбором.

Папы и их приближенные, члены кружков просвещенных любителей античности, гуманисты, влюбленные в изящную словесность, даже придворные художники, так ли уж все они хотели и могли сохранить эти остатки античной славы?

Было бы легко представить, что они готовы сделать все ради того, чтобы внести в каталоги, открыть для людей, а также сберечь все, что напоминает в их городе о прошлом: памятники, прекрасные скульптуры, бронзовые вазы, монеты и медали. Но, несмотря на благие намерения, каким образом они могли противиться необходимости экономить камень, добываемый в новых карьерах, и бороться с нехваткой денег? Как устоять перед соблазном еще раз пустить в дело самые красивые мраморные плиты, удивительно хорошо сохранившиеся колонны и капители из порфира? Вот почему в период Кватроченто и чуть позже папский Рим больше разрушает, чем пытается сохранить.

В 1420 году античная часть города имеет довольно плачевный вид: настоящее поле руин, в которых порой даже трудно узнать какую-либо постройку. Конечно, ни одно сооружение не использовалось по первоначальному предназначению, и даже если оно оставалось целым, то прежний вид все равно утрачивало. В результате простых переоборудований, часто проводившихся так неумело и хаотично, что приводило порой в настоящее замешательство, с грехом пополам удалось приспособить самые разные, даже плохо соотносящиеся с христианской культурой строения под культ мучеников. Хотя все большие базилики и знаменитые монументы были построены заново, но зачастую из старого камня, в основном во времена правления Константина, большая часть других, менее известных церквей появилась в результате перестройки старых, никому не нужных зданий. Список последних может быть бесконечным. Пантеон превращается в церковь Санта-Мария ад Мартирес, вскоре переименованную в Санта-Мария Ротонда; храм Антонина становится храмом Сан-Лоренцо ин Миранда, а храм Фаустина — храмом Санти-Космо э Дамиано. Библиотека терм Августа, расположенная на форуме, превратилась в церковь Санта-Мария Антиква, а курия — в базилику Сант-Адриано. На каждом форуме, представлявшем собой все те же развалины с неясными очертаниями, мастера-каменщики, используя некоторые наилучшим образом сохранившиеся фрагменты храмов и портиков, сумели воздвигнуть несколько церквей, затерявшихся посреди огромного нагромождения камней. Таким образом, по крайней мере пять церквей появилось на Римском форуме, две из которых — святого Сергия и святого Вакха; на forum boarium поднялись Санта-Мария дель Соле и Санта-Мария Эджиптиана; на forum holitorium — церковь Сан-Никколо ин Карчере, построенная на развалинах трех храмов: Юноны Соспиты,[6] Януса и Надежды. На Палатине выстроили церковь Санта-Мария де Паллариа и Санта-Лючия ин Септем Солис. А мавзолей Августа отныне венчала крошечная церковь Сан-Микеле.

Превратившись в крепости знати или приходские церкви, все строения — свидетели былого античного великолепия были отреставрированы, перестроены и преобразованы. На месте античного города появился новый — воинственный, феодальный, христианский.

Процесс разрушения облегчал задачу. По всему городу он приобрел большой размах, причем разрушения зачастую происходили систематически. К случайно или намеренно возникавшим во время гражданских войн пожарам, наводнениям, страшным землетрясениям (в результате землетрясения 1349 года был поврежден западный фасад Колизея) прибавляются действия профессиональных строителей, которые развивают свою активность, превращая целый город в необъятный источник строительных материалов, что-то наподобие бесценного и бездонного карьера. Мраморщики, marmorarii, образуют собственный профессиональный цех, один из самых влиятельных союзов. Сначала они снимают с античных памятников колонны и капители, с храмов — балюстрады, выносят из них амвоны и табернакли, могильные плиты, затем передают их старшим городским каменщикам и даже отправляют еще дальше, в другие итальянские провинции. Фрагменты античных римских сооружений находят в Орвието, Пизе и Лукке, во Флоренции, в баптистерии церкви Сан-Джованни. Древние статуи используются при строительстве новых сооружений для придания стенам прочности и даже при постройке башен и крепостей. Остальное же отправляется в печи для обжига извести.