Я снова чувствовала себя счастливой. Но какой-то неполноценной счастливой женщиной. Я не могла отключить мозги и не думать о Сашке.

Он выехал из квартиры неделю назад. Собрал свои вещи, оставив мне все, что так сказать, вместе нажили, грустно-грустно на меня посмотрел и ушел. Больше я его не видела.

Проклятая память, как непрерывный сеанс иглоукалывания, терзала меня и днем, и ночью. Особенно невыносимо становилось ночью. Я возвращалась домой, прощалась с Женькой у порога, заходила в темную квартиру, включала свет и понимала, что никто меня не ждет. Расстилала постель, устало припадала к подушке и неизменно заливалась слезами. Не важно, что еще полчаса назад мне было хорошо. Мне было весело, чудесно. Но это там. А здесь, внутри, мне было холодно, одиноко и страшно.

Я чувствовала себя древней старухой, хотя мне было немногим за тридцать. Я чувствовала себя покинутой на произвол, выброшенной на мусорку, хотя моя популярность, наоборот, набирала обороты. Я готова была умолять Сашку вернуться, но его телефон отвечал неизменное: «Абонент недоступен…» Это говорило о том, что он сменил номер. Или о том, что не желает меня видеть. Никогда. Если человек идет на такой ответственный шаг по смене номера, по которому его могут всегда найти друзья и родственники, коллеги и партнеры по бизнесу, значит, он не хочет возвращаться в прошлую жизнь. Ни за что!

Это случилось после солидной пьянки по случаю выхода моего нового альбома. Леонид Васильевич – продюсер, ставший моим крестным отцом в отечественном шоу-бизнесе, организовал масштабную рекламную кампанию. По заведенному порядку мне положено было явиться в сопровождении мужчины. Естественно, я пришла с Женькой. Лучшей кандидатуры для этой роли не найти. Глядя правде в глаза, можно утверждать, что мой Сашка по внешней солидности Женьке проигрывал. Друг одевался элегантно, был всегда рассудительный, сдержанный и красивый. Как дорогая ваза. Или баснословно ценная картина. За него не стыдно в обществе, он способен поддержать любую беседу.

Я была уверена, что Женька сразу согласится, ведь он любит покрасоваться, завести полезные знакомства и понежиться в завистливых взглядах. Но он вдруг проявил твердость характера. И заявил, что у него на этот вечер другие планы.

– Женюшечка, добрейшей души человечек, пойдешь со мной на презентацию? – канючила я.

– И как ты меня представишь? – холодно спрашивал Женька.

– Гм-м-м… Наверное, Евгений Александрович.

– Викторович, дурында!

Мы рассмеялись. Он согласился быстро.

На презентации мы тоже хорошо повеселились.

Я напилась. Не скрою, мне хотелось напиться. Дорогие напитки лились рекой. Как добрались домой, не помню.

Он меня поцеловал. Впервые за столько лет Женька позволил себе это сделать.

Сделать первый шаг.

* * *

Абу-Даби

– Смирнова Виктория Сергеевна?

– Я.

Мои настоящие имя и фамилию знали немногие. Родители, школьные друзья, учителя, продюсер, Женька, Сашка, Маринка, Юлька. Да и все, пожалуй.

– Следуйте за мной.

Гулко шагая по коридорам отеля, я куталась в махровый халатик и дрожала от холода. События того страшного дня не отпускали. Каждое утро меня вытаскивал с постели стук в дверь и очередной допрос. «Разговор», – поправляли они и утверждали, что это все в моих интересах.

В кабинете, помимо следователя, сидело еще несколько человек. Я села на стул и приготовилась к самому худшему.

– Смирнова Виктория Сергеевна?

– Я.

– Вы свободны.

Я ухватилась двумя руками за край стола, чтобы удержаться на стуле.

– Приносим свои извинения, – добавил мужчина с бородой.

Я молчала.

– Можете быть свободны.

Я продолжала сидеть.

– Спасибо за содействие следствию. Вы можете быть свободны.

Мужчина с бородой изо всех сил изображал любезность. Я не двигалась.

– Что с ним? С мужчиной, который хотел меня убить?

– Следствие еще не закончилось. Его ждет суд. Покушение на убийство на почве ревности.

Следователь встал и подошел ко мне вплотную.

– Вам, девушка, советую нанять телохранителей. С такой публичной жизнью, которую ведете вы, лучше перестраховаться. Маньяки они, знаете ли, среди обычных людей встречаются. Сразу и не отличишь. Вы пребывали много времени с опасным субъектом, подвергали себя опасности. Жестокость вспыхивает внезапно, как вулкан. И ее ничто потушить не может. Разум заслоняют чувства. Обида, ревность, ненависть. Люди убивают друг друга даже из-за бутылки водки. В вашем случае здесь целый коктейль.

Я молчала.

Может, предположения о невменяемости помогут ему избежать смертной казни.

Женька пригласил меня на выставку картин какого-то модного художника. Фамилию творца не запомнила, важным было, что там будут все сливки шоу-бизнеса, куча прессы. Мне нужна была реклама перед большим гастрольным туром. Я придумала сногсшибательный провокационный наряд, сделала новую прическу, поэкспериментировала с образом. По всем параметрам выходило, что звездой выставки стану я. Все будут спрашивать, кто дизайнер моего платья, когда ждать новый клип, какой город будет первый в большом турне и т. д.

Под руку с Женькой мы вошли в зал. Народ медленно передвигался от картины к картине, люди что-то обсуждали, пили шампанское из высоких бокалов и лениво фотографировались. На нас вообще никто не обратил внимания. Я была слегка шокирована. Обратила на спутника свое удивление.

– Женя, а где все?

– Кто все?

– Пресса, звезды, фотографы.

– Все здесь, – он обвел глазами зал.

Я посмотрела вокруг. И правда, все персоны с экранов телевизоров плавно перемещались по периметру.

– Я не думала, что здесь будет так скучно!

Я с силой дернула друга за руку.

– Здесь не скучно, а спокойно, – поправил он.

– Это всегда так?

– В галереях всегда.

Я откровенно расстроилась. Как же мои бриллианты, новая сумка, образ, прическа за триста долларов, платье от кутюр? Никому не надо? Не интересно? Никто не спросит? Где журналисты светской хроники? Где они все?

Без эмоций я ходила вслед за Женькой, а он, казалось, был увлечен живописью. Рассматривал картины подолгу, со вкусом. Что-то мне шептал, рассказывал. Я его не слушала и откровенно скучала. Возле одной из картин мы задержались чуть дольше.

– Женя, что?

Я нетерпеливо постукивала каблуком и не понимала жгучего интереса моего друга.

– Видишь, вот здесь краска немного темнее?