— Капитан-лейтенант Миллер! Капитан-лейтенант Тирбах!

— Я здесь, ваше превосходительство!

Офицеры моментально появились в раскрытой двери, дружно шагнув в нее. Они прекрасно слышали весь разговор и оба кипели от распирающего их праведного гнева.

Взгляд Смирнова уткнулся в Тирбаха — тот встретил его прямо, демонстрируя готовность выполнить любой приказ.

— Я отстраняю капитана первого ранга Фомина от командования Байкальской флотилией. Приказываю взять его под арест. И еще, Петр Игнатьевич, поднимайте по боевой тревоге морскую пехоту и десантников учебного центра. Забирайте пулеметы и патроны. А вам, Владимир Оттович, приказываю принять Байкальскую флотилию!

— Есть принять флотилию, ваше превосходительство!

— Корабли к походу и бою изготовить! Я поднимаю свой флаг на «Кругобайкальце»! Через два часа мы должны пойти на Иркутск!

(14 мая 1920 года)

Порт Байкал

Массивный корпус ледокола возвышался над «вилкой», хорошо освещенный бледным светом полной луны. Свинцовая гладь озера, что издавна называлась сибиряками «Священным морем», тускло отражалась на его высоких бортах. Длинные трубы мощного, по сути морского корабля, еще дымили, заволакивая портовый кран.

Вот только «Ангара» не спала, на ней бурлила жизнь и била ключом. По сходням вниз устремилась на пристань масса людей, держа на ремнях короткие винтовки и карабины.

И, словно десятки блестящих стекляшек, щедро разбросанных по груде песка, сверкали то там, то тут немногочисленные иглы примкнутых штыков, на которых яркое ночное светило играло своими загадочными бликами.

— Я рад вас видеть, Григорий Михайлович!

Контр-адмирал Смирнов крепко пожал руку кряжистому и широкоплечему усатому генералу, бывшему «властелину Даурии». Где желтые казачьи лампасы и фуражка с таким же околышем, знакомые каждому, кто бывал в Забайкалье?

На атамане ладно сидел бурятский синий таарлык с нашитыми на плечах защитными погонами с молниями и одиноким серым металлическим «орлом» генерал-майора. В такую же униформу были облачены сопровождающие Григория Семенова офицеры, лица большинства из которых говорили о принадлежности к великороссам, но отнюдь не почитателям «Гэссера».

— Со мною селенгинские уланы, еле забились эскадронами на эту лоханку, Михаил Иванович. Ждать эшелона не стали — пока еще на паровозах вокруг озера дочапаешь.

— Как переход?

— Нормально. По глади ровно скользили, а будь волнение, то мои буряты бы все заблевали — непривычные они к морю.

— Это хорошо, Григорий Михайлович. Нужно один эскадрон выбрать, что в море не укачался. Сейчас ваши уланы снова на борт подниматься будут — вон на те два парохода их и распределим.

В небольшом порту, приткнувшись, где только возможно, стояло полдюжины маленьких пароходиков — один винтовой и пять с большими гребными колесами по бортам. Невооруженные — атаман нигде не видел длинные орудийные хоботы, лишь на винтовом «Михаиле» стояли пулеметы «Максим» за стальными щитками.

Но на корме у каждого корабля виднелись белые флаги с косым синим крестом — Андреевские. Что всегда обозначали принадлежность к военно-морскому флоту. Они живо трепыхались под веселым весенним ветерком.

— Если в Иркутске нас пулеметами встретят, то перетопнем все на Ангаре, как худые котята в ведре. Мои плавать совсем не умеют, да и те, кто сможет, утопнут — вода-то ледянучая. Даже в жаркие дни она больно студеная! — Григорий Михайлович поежился, будто сам ощутил холодную, пьешь — и то зубы ломит, ангарскую воду. Адмирал посмотрел на него с усмешкой, но генералу было не до шуток. Он лихорадочно соображал. Затем с недоумением задал вопрос:

— И как это так — один только эскадрон на пароходы возьмете? У меня здесь четыре полных эскадрона с пулеметной командой — они что, под Иркутском не нужны?

— Через полчаса два бронепоезда есаула Гордеева подойдут, по телеграфу уже сообщили. Видите, как путейцы суетятся, встречу готовят. «Черные» отцепят, а на Иркутск бронепаровозы потянут. Их уже за Маритуем растопили, час назад, чтоб под парами были наготове. А вам, Григорий Михайлович, эшелон здесь подготовили, с комфортом поедете, — адмирал указал на короткий состав из дюжины теплушек.

— Годится, — буркнул в ответ атаман, — с лошадьми полуэскадрону бы едва хватило, а так все влезем. Может, я и четвертый эскадрон по вагонам рассую, как раз семьсот улан в состав войдут, если битком набить. А то потопят ваши лоханки, и съедят рыбы моих бурят. У вас на пароходах пушек-то совсем нет, как я вижу!

— А вы туда посмотрите, Григорий Михайлович, поближе к тому берегу. Вон там, видите?!

Смирнов ткнул пальцем в горловину могучей реки, где над противоположным берегом возвышалась сопка. На ее фоне были еле видны строгие силуэты трех кораблей с броневыми ящиками орудийных щитов.

— На растерзание вас не отдадут, — и пояснил, засмеявшись: — Мой флагман, ледокол «Кругобайкалец», и с ним две малых канонерки, что на платформах сюда с Амура в апреле доставили. Там они посыльными судами ходили, но бронированы от пуль. По «горняшке» и паре пулеметов на каждом, а на ледоколе еще мелкая пушка на корме есть, в полтора дюйма. Но это не все — посмотрите дальше, вон там, на реке, ниже нас по течению, у того берега катера стоят!

Григорий Михайлович прищурил и без того узкие степные глаза — далеко, почти сливаясь со свинцовой темной водой, застыли три совсем крохотных кораблика.

— На «Волне» только пулеметы стоят, зато на двух бронекатерах к ним по мелкокалиберной пушке установлено. Так что спустимся по Ангаре, а там бой не страшен. Хотя я не уверен, что гвардейцы стрелять начнут — у них что, совсем мозгов нет? И пушек, кстати, тоже, — адмирал усмехнулся, вот только голос был недобрый, со сдерживаемой злостью. — У нас на кораблях полтысячи десантников, да у вас полных семь сотен улан с двумя бронепоездами поддержки. Намного больше, чем в декабре было, когда мы чехов атаковали. Но там дивизия супротив была, пусть и неполная, да несколько тысяч повстанцев. А в городе за нас были только военные училища, и те рекой отрезаны. Но ведь победили!

— Хорошо вы их тогда с генералом Арчеговым разнесли, по реке и «железке», до сих пор слава идет. Тем паче опыт-то никуда не делся?

Атаман Семенов задорно подмигнул моряку, откровенно намекая адмиралу, что тот в прошлый раз и командовал кораблями. Теперь атаман полностью уверился, что выбрал правильное решение, прислушавшись к просьбе генерала Арчегова.

Москва

— Мы забрали синицу в руки, а большевики предпочли журавля в небе. Ну что ж — каждому свое, — генерал Арчегов потянулся, как сытый и довольный кот. И широко улыбнулся, первый раз искренне, за эти кровавые и суматошные дни.

— Теперь бы эти договоренности нам бы правильно оформить. Хотя, как мне думается, для наших оппонентов, когда им станет выгодно, они будут стоить дешевле бумаги, на которой будут закреплены.