Нужно будет позаботиться о правильной подаче информации об этом сражении. Если этого не сделать, то через год-два всякие умники начнут спорить о победителе, и по всем формальным признакам им окажется Янош Первый. Таких случаев полно в мировой истории, потому что спорщики не понимают, что не все измеряется сухим языком цифр и не всегда победителем является тот, за кем осталось в итоге поле боя.

Вот за такими мыслями я и скоротал дорогу. До брода мы тащились два часа, а прибыв на место, я застал там наших и фрадштадтских гусаров, развлекающихся выкрикиванием взаимных оскорблений, иногда подкрепляемых стрельбой из пистолетов. Здесь Славица не была зажата высокими берегами, потому и разлилась на ширину метров семидесяти, зато глубина в этом месте редко где достигала полутора метров – для всадника вполне проходимо, да и для пешего человека, если правильно дорогу выбирать, тоже. А вот стрелять из пистолета в попытке попасть в движущуюся мишень на противоположном берегу было глупой тратой пуль и пороха.

Вскоре на другом берегу стало гораздо многолюднее – сначала появились разноцветные мундиры наемных частей, потом стали подтягиваться и улорийцы. Занятно: сначала наемники приняли на себя основной удар, а сегодня у моста пострадали улорийцы. Когда придет черед действовать первым номером фрадштадтцев? Или этих господ не может первыми погнать в бой даже сам король Янош?

Самого главнокомандующего пока не было видно, но наемникам его отсутствие только играло на руку. Эти господа, по всей видимости, горели желанием реабилитироваться за свою ночную неудачу, а заодно и поквитаться с нами за гибель своего командира.

Не знаю, кто теперь командовал наемниками, но действовали они довольно слаженно. Около пяти сотен драгун, растянувшись по фронту, решительно направились в воду. Я немедленно отозвал с берега гусаров и выдвинул на их место стрелков, вооруженных нарезным оружием. Вопреки всем правилам современного военного искусства, расположились они не плотным строем, а врассыпную, представляя собой сложные мишени для ответной стрельбы.

Когда пытающиеся перебраться через реку всадники преодолели примерно половину пути, по моей команде пехота потянула веревки, поднимая из воды дожидавшиеся своего часа стройные ряды рогаток. Передние ряды наемников были вынуждены остановиться, а задние некоторое время еще продолжали напирать, создавая отличную скученность, по которой было трудно промахнуться.

Защелкали выстрелы штуцеров, выбивая из строя лошадей и всадников и внося дополнительную сумятицу во вражеские ряды. Поначалу застигнутый врасплох противник еще пытался протиснуться между рогатками, а кое-где даже предпринимались попытки изрубить их саблями или перепрыгнуть, но, видя наносимый нашими стрелками урон, кто-то из командиров наемного отряда подал сигнал к отступлению. Потеряв несколько десятков человек, драгуны отступили.

Ожидать следующего хода долго не пришлось, на правом берегу Славицы появились фрадштадтские пушки, восемь штук. Дистанция метров так триста. Сейчас будет картечь.

– Пехота в укрытие, первой минометной батарее подавить огневые точки!

Стрелки не сразу бросились отступать, еще попортили нервы островитянам, обстреляв орудийную прислугу. Чтобы прекратить это безобразие, подданные Короны выгнали вперед роту мушкетеров с громоздкими мушкетами, устанавливаемыми на сошках. Ну а что они еще могут предложить? Дальнобойнее-то у них только пушки! Впрочем, противник наш действовал так, как привык, а именно – пытался подавить нас огневой мощью правильно выстроенной боевой линии, без поправок на ситуацию. Так что пока мушкетеры заняли позицию, пока зарядили свое оружие, целостность их строя была изрядно нарушена. А когда с их стороны раздался-таки дружный залп, наши стрелки уже успели укрыться за тремя земляными валами, устроенными на самой границе каменистой прибрежной зоны и степи.

Как бы то ни было, ценой изрядных потерь, но свою миссию мушкетеры выполнили. За их спинами канониры смогли спокойно подготовить свои орудия к стрельбе. И тут выяснилось, что прав я оказался лишь наполовину: часть пушек выплюнули в нашу сторону картечь, а часть принялись запускать ядра параллельно поверхности воды, пытаясь разнести ощетинившиеся заостренными концами в их сторону рогатки.

Надо бы пресечь это безобразие, с таким трудом устроенные в реке заграждения нам еще нужны. Словно в ответ на мои мысли, с закрытых позиций ударили минометы первой батареи, и противоположный берег тут же расцвел фонтанчиками взрывов. Сначала дело шло ни шатко ни валко. Несколько мин не разорвались – видимо, длина запала была чрезмерно велика, и, не успев догореть, он разрушался при ударе о землю. Случилось несколько недолетов, один снаряд взорвался почему-то в воздухе, едва долетев до реки. Но потом минометчики внесли коррективы, и дело пошло на лад. Фрадштадтцы успели выстрелить по три-четыре раза, потом наши мины стали рваться прямо на их позициях, в разные стороны полетели разбитые лафеты, пушечные стволы и тела орудийной прислуги. В общем, очень скоро вражеская батарея была подавлена и над переправой на некоторое время воцарилась тишина.

Длилось это недолго и завершилось прибытием к месту сражения улорийского монарха. Я наблюдал в бинокль за тем, как он несколько минут выслушивал доклады о случившихся без него событиях, при этом очень внимательно разглядывая поле боя. Потом Янош отдал какие-то распоряжения, раздраженно махнул рукой своей свите, приказывая оставаться на месте, и, пришпорив коня, направился к воде. Один.

– Ваше сиятельство, похоже, с вами говорить хочет, – предположил Иванников, когда улорийский король остановился, войдя в воду метра на три.

Я в задумчивости почесал затылок. Вот оно мне надо? Может, это вообще ловушка и, подойди я к воде со своей стороны реки, по мне тут же откроют стрельбу? С другой стороны – не хочется терять репутацию. Могут ведь решить, что я струсил, а этого мне тоже не нужно. Да и любые разговоры с Яношем будут выгодны нашей стороне затягиванием времени, а день уже клонится к вечеру.

Так что долго я не раздумывал. Сел на лошадь да и выехал навстречу оппоненту.

Первая попытка общения оказалась неудачной, поскольку шум воды заглушал наши голоса. Пришлось направить коня в воду, продвинуться метров на пять вперед. Противник сделал то же самое.

– Ты князь Бодров? – донесся-таки до меня голос Яноша Первого.

– К вашим услугам! – я приподнял треуголку в вежливом жесте.

– Тебя здесь не должно быть!

– Кто это сказал?

– Не важно! – словно спохватившись, что сказал лишнее, отмахнулся король.

Ну, кому не важно, а кому очень даже интересно. Почему это он так уверенно заявляет, что меня здесь быть не должно? Значит, знал, что я отправляюсь в Рунгазею? Но решение о моем назначении в Новый Свет было принято совсем недавно, и нужно было очень постараться, чтобы доставить эту весть сюда так быстро. Как-то вся эта история дурно пахнет: очень точно вышедшие на нас фрадштадтские корабли, и в улорийской армии почему-то известно, что я уехал…

– Мне принесут твою голову! – неожиданно заявил Янош. Вот это поворот! А ведь казался приличным человеком.