Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как я могу тебя ненавидеть? — спрашиваю я у его отражения в окне.
— Нельзя было врать тебе, я понимаю. — Он трет лицо. — Но и правду открыть я тоже не мог — боялся, что, если скажу, ты от меня уйдешь.
Я поворачиваюсь к нему спиной.
— И какова же она, эта правда?
Он тяжело вздыхает.
— Я был молодой и глупый, поступил в компанию по управлению активами и попал под влияние двух парней, с которыми работал. Провел несколько месяцев в тюрьме — по делу о мошенничестве.
— Несколько месяцев — это сколько?
— Четыре или пять, — говорит он, но я не свожу с него глаз, и он признается: — Может, немного больше.
— Лео, я посмотрела в интернете. Нашла Лео Картера. Ты провел в тюрьме два года.
— Нет. — Он качает головой. — Меня выпустили досрочно за хорошее поведение.
Я молчу.
— Но ты права, я пробыл там больше года, точно не помню...
Я возвращаюсь к столу, в ярости от того, что он так и не понял.
— Неважно, сколько ты пробыл в тюрьме — два месяца или два года. Важно то, что ты продолжаешь мне врать.
— Я все тебе расскажу, обещаю. — Лицо его выражает такое отчаяние, что больно смотреть. — Женщина, которая приезжала в Харлстон, она, я тебе не соврал, действительно журналистка. Она хотела написать об иронии судьбы: человек, когда-то осужденный за мошенничество, дает консультации в области риск-менеджмента. Все уговаривала меня, а я отказывался — не хотел, чтобы ты узнала, что я наделал. Элис, неужели ты не видишь? — Из его глаз снова хлынули слезы. — Я использую совершённое зло во благо! Я искупаю вину.
— Это прекрасно, Лео, — говорю я. — Но это не отменяет того, что в глубине души ты бесчестен. — Я подбираю слова, чтобы он понял, почему для меня это предательство. — Ума не приложу, почему ты не рассказал мне правды о себе, хотя я была с тобой совершенно откровенна. Ничего от тебя не скрывала.
— Но я сидел в тюрьме!
— Вот именно. Ты совершил ошибку и заплатил за нее.
Я оглядываюсь, услышав звук машины, подъезжающей к дому.
— Ты куда? — спрашивает он.
— Открыть дверь. Это Джинни.
— Джинни?
— Да, я попросила ее приехать.
— Но мы еще ничего не обсудили.
— Обсуждать нечего.
— Элис, пожалуйста!
— Прости, Лео. Все кончено.
Я иду и открываю дверь. Слышу, как Лео всхлипывает у меня за спиной, и ненавижу себя за то, что ничем не могу его утешить.
— Лео еще здесь? — встревоженно спрашивает Джинни, войдя в прихожую.
— Да.
— Что случилось?
— Пускай Лео сам тебе расскажет. — Я тянусь за пальто. — Это его история, а не моя.
Я обнимаю Джинни и говорю:
— Я тебе потом позвоню.
В сквере я опускаюсь на скамейку и подставляю лицо злому ветру, чтобы вышиб из глаз слезы.
Глава 32
ЗВОНИТ ДЖИННИ.
— Ты где? — спрашивает она.
— Сижу в сквере.
— Сейчас подойду. Просто поверить не могу, — говорит она, когда через несколько минут появляется рядом со мной — потрясенная, кажется, не меньше моего. — Поверить не могу, что Лео сидел в тюрьме.
Я засовываю руки поглубже в карманы, только сейчас почувствовав, как замерзла.
— Вот поэтому он и не признавался, что у него есть паспорт. А фамилию он, видимо, поменял официально, потому что дом куплен на имя Кертис.
— Элис, дорогая, какой кошмар.
— Как он там?
— Ужасно. Совершенно раздавлен.
— Интересно, почему я чувствую себя виноватой?
— Потому что он тебе небезразличен.
— Возможно. Но я не могу его простить.
— Из-за этого преступления? Мошенничество — это, конечно, ужасно, но все-таки не убийство...
— Ты права, это не убийство. Но дело даже не в преступлении.
— А в том, что он сидел?
Я медленно киваю. Мне бы очень хотелось объяснить ей, почему это для меня так важно, но я не знаю как.
— Что будешь делать?
— Видимо, поеду обратно в Харлстон. Попрошу Дебби, чтобы позволила мне остановиться у нее, пока не выселю жильцов. — На глаза наворачиваются слезы. — Полтора месяца, Джинни. Мы с Лео едва продержались полтора месяца.
Она обнимает меня за плечи:
— Может, поживешь немного у нас?
— Спасибо тебе большое, но я хочу попросить Лео позволить мне еще пару недель побыть здесь.
— Но... думаешь, ему самому не захочется здесь жить? Тем более что с понедельника у него работа в Лондоне.
— Почему? Он больше в Бирмингеме не работает?
— Нет.
— О, — произношу я разочарованно. — Может, вы могли бы его приютить на некоторое время?
— Конечно. А зачем тебе тут оставаться еще на две недели? Тебе что, так долго собираться?
— Нет, но мне нужно время, чтобы придумать, как быть дальше.
— А у нас ты это придумать не сможешь? Ты можешь оставаться у нас сколько захочешь, ты ведь знаешь.
Я мотаю головой:
— Я хочу побыть здесь.
Она смотрит на меня с любопытством:
— Это ведь не из-за убийства?
— В каком смысле?
— Лео говорит, ты немного зациклилась на этой трагедии.
— Нет, не из-за убийства, — говорю я и ненавижу себя за ложь. — Я хочу со всеми здесь нормально попрощаться. Ну и потом, думаю, я имею полное право попросить эти две недели, учитывая то, как он со мной поступил.
— Ты права. — Она берет меня под руку. — Пойдем в дом, ты совсем замерзла.
Мы выходим из сквера и идем к дому.
— Как ты думаешь, Лео останется в «Круге»? — спрашиваю я.
— Кажется, планы у него такие.
Почему-то мне это кажется несправедливым.
Она доводит меня до дома и обнимает на прощание.
— Если что-нибудь понадобится, ты знаешь, где меня искать.
Лео ждет меня на кухне, стоит, прислонившись к разделочному столу. Я захожу и прислоняюсь к раковине — точно напротив.
— Мне бы хотелось найти более веское слово, чем «прости», — говорит он. — Но такого нет.
— Ты тоже меня прости.
— За что?
— За то, что у нас ничего не вышло.
Он кивает:
— Все нормально. Я всегда знал, что это случится, как только ты узнаешь.
— Но этого не случилось бы, если бы ты с самого начала был со мной откровенен! — выпрямившись, восклицаю я, ужасно огорченная тем, что он, похоже, не понимает. — Если бы ты рассказал мне о тюрьме во время нашей первой встречи, все могло бы быть по-другому.
— Я не был готов так рисковать, — говорит он с кривой усмешкой. — Я никогда не умел признавать свои ошибки и всегда пытался как-то увернуться от проблем. По крайней мере, так мне объяснила психотерапевт.
— У тебя был психотерапевт?
— Да. Раньше. Мне ее нашли родители, когда я вышел из тюрьмы.
Что-то не сходится.
— Ты, кажется, не общаешься с родителями?
Он вздыхает.
— Ну как я мог им тебя представить, если ты знала меня под другой фамилией? Ты бы очень быстро выяснила, что их зовут мистер и миссис Картер, а вовсе не Кертис.
Не знаю, почему я так потрясена.
— Дай-ка я угадаю. У тебя прекрасные родители, которые дали тебе неплохое образование.
Он роняет голову.
— Что-то вроде того.
— И они ничего обо мне не знают.
— Прости.
Я смотрю на него с отвращением.
— Мало того что ты врешь о себе самом, но ты врешь еще и о других — тебе явно опять нужна психологическая помощь, — говорю я и после паузы продолжаю: — Ты останешься тут, в «Круге»?
Он достает из шкафчика стакан, и я отодвигаюсь, чтобы пропустить его к крану.
— Да. Я говорил тебе, мне очень нравится этот дом, несмотря на его историю, — говорит он, стоя ко мне спиной.
— Я хотела спросить... Знаю, что это твой дом, но нельзя ли мне побыть здесь еще пару недель? Мне нужно свыкнуться с мыслью о возвращении в Харлстон.
Сделав несколько глотков воды, он оборачивается.
— Я думал, ты будешь только рада поскорее туда вернуться.
— Вообще-то нет. Честно говоря, у меня такое чувство, будто я не справилась.
— С понедельника я работаю в Лондоне. Но не волнуйся, я не буду тут слишком мешать.
— Я бы хотела побыть здесь две недели