— И это я тоже понимаю.

— Это словно уже не зависело от меня. Я словно разрешил кому-то чужому распоряжаться маршрутом… и все стало не плохо, а очень плохо.

— Поэтому сейчас ты не знаешь, как тебе попасть домой?

— Я уже почти забыл о том, что у меня есть дом. Я перестал верить в то, что мне есть куда вернуться.

— Это неправильно.

— Я знаю.

— Ты должен подняться еще раз. И продолжать идти.

— Это сложно. У меня совсем-совсем не осталось сил.

— Понимаю. Это всегда так бывает. Но по-другому никак.

— Я не могу. Я один. Это очень трудно.

— Ты не один.

— Нет, батюшка… не один я был раньше, пока не начал двигаться в неправильном направлении. А теперь я один… и я больше не могу так.

— Я говорю тебе: ты действительно не один. И никогда не был один. Ты просто не хочешь об этом вспоминать.

— Да?

Я посмотрел на батюшку. Он был молодой, от силы на пару лет старше меня, а мне в этом году тридцать один. У него была борода… обычный православный батюшка.

— Знаешь что? Дай-ка мне посмотреть твой паспорт.

— Вы не поняли. Я ни о чем не прошу.

— Вот и зря, что не просишь. В любом случае выбираться-то тебе отсюда нужно, так?

— Так.

Мой паспорт батюшка рассматривал долго.

— Мы здесь живем бедно. Живых денег у меня, конечно, нет. Но раньше, пока я еще учился, мы с матушкой… в смысле, с моей супругой… иногда закладывали в ломбард обручальные кольца… ну и по мелочи: цепочку, сережки, кулончик у нее есть… в виде коровки.

— Понимаю.

— Я заложу кольца и кулон и отдам деньги тебе. Этого должно хватить. Только обязательно пришли потом деньги, а то мне будет все это не выкупить, понимаешь? Адрес я тебе запишу.

Он снял с руки кольцо и велел принести кулон… своего теленка из золота. Этого просто не могло происходить.

— Я же католик!

— Ну католик, да. В Иисуса Христа ведь веришь?

— А если бы не верил?

— Я верю.

Через пять часов я сидел в вагоне поезда «Новосибирск — Москва», а Азия оставалась у меня за спиной.

4

Макс делился с собутыльниками новостями. Новости были ужасающими.

В октябре прошлого года в московском клубе с дорогим входом группа «Ленинград» давала концерт. Макс отправился на концерт, вдоволь наорался, выпил пива… выпил еще пива… проснулся вечером следующего дня. Лицо разбито. Куртки нет. А в куртке, в кармане, лежали ключи от квартиры.

Ключи были настолько сложные, что менять пришлось не замок, а всю дверь. Это было дорого. Макс заработал денег и все равно ее поменял.

Неделю назад группа «Ленинград» в том же самом клубе презентовала свой новый альбом. Макс пообещал себе, что пить не станет и вообще будет осторожен.

Он пошел в клуб, вдоволь наорался, решил, что баночка пива погоды не сделает… и две-три тоже не сделают… проснулся вечером следующего дня. Лицо разбито. Куртки нет. А в куртке, в кармане, лежали новые ключи от новой двери в квартиру.

Он попытался вспомнить. Подробности вспоминаться не желали. Может быть, им было стыдно? Всплывало круглосуточное кафе… девушки, к которым он лез с разговорами… но где куртка с ключами?

Макс порылся в карманах брюк. Из необычного там лежала лишь салфетка с записанным номером телефона и именем: «Людмила».

Это ничего не меняло, потому что никакой Людмилы Макс тоже не помнил.

Он умылся, выпил пива и начал реконструировать ситуацию. Вчера в кафе он знакомится с девушкой. Она приглашает его в гости. Раздеваться они начали сразу, прямо в прихожей… но тут раздался звонок в дверь: вернулся муж.

Оставив куртку на полу, он прыгает в окно. Это, кстати, объясняет разбитое лицо. Логично?

Лицо болело. Денег вставить новый замок не было. Плюс было жалко модную куртку. Макс решил набрать номер.

— Але! Людка?

— Кто это?

— Это я.

— Кто — я?

— Ну, это… мы вчера в кафе…

— Я не ходила вчера в кафе.

— Как это не ходила?

— Вчера я ездила к ребенку на дачу.

— Во! Точно! С утра — к ребенку. А вечером в кафе! Мы еще Шнура слушали, припоминаешь?

— Молодой человек! ЯНЕ ходила вчера ни в какое кафе.

— Слышь! Вонючка! Ну-ка давай, вспоминай!

Потом трубку на том конце схватил Людмилин муж. Разговор не сложился…

5

Приятели обсудили рассказанную историю. Общее мнение сводилось к тому, что живут же, черт побери, типы вроде Макса интересной… насыщенной жизнью, а у других в жизни никогда не происходит ничего интересного… fuck!

В буфете Ленинградского вокзала сидели безногие, парализованные, глухонемые, однорукие и изъеденные неприятными язвами люди. Возможно, физически полноценным пассажирам следовало посещать какой-нибудь другой буфет.

Где-то я читал, что руки-ноги нищим ампутируют специально. С целью повышения сборов. Впрочем, скорее всего, это писал парень, просто не желавший давать инвалидам денег. Я каждый раз, когда у меня просили купюрку, лез в тесный карман джинсов.

Я тоже слушал Максовы истории, но — вполуха. Я просто сидел и смотрел в окно. Очень привычное занятие. Как телевизор, только звук нельзя прибавить.

Все-то я видел, все-то я знаю… сижу… тихонечко выживаю.

Макс спросил, неужели я совсем не пью алкоголь. Я сказал, что да, совсем. Тогда Макс спросил, может быть, я и курить бросил. Я сказал, что нет, курить не бросил.

— Тогда давай курить сигареты.

— Давай.

— А ведь когда-то на конкурсе по скоростному выпиванию пива ты взял сразу два первых места.

— Это было давно.

— Ты считаешь, что не пить алкоголь — это правильно?

— А ты вспомнил, чей телефон был записан на салфетке?

— Вспомнил.

Спустя несколько дней Макс проснулся посреди ночи от того, что картина полностью всплыла в памяти. Он сел и громко рассмеялся.

Выйдя с концерта группы «Ленинград», он, шатаясь, добрел до кафе, сел за столик и тут же начал лезть к девушкам с разговорами. Девушки попались суровые, а может, он просто был чересчур пьян. Девушки обзывали его алкоголиком и советовали лечиться. Они продиктовали ему телефон народной целительницы, кодирующей от запоев: целительницу звали Людмила…

Все сказали: «Й-й-йух ты!» И еще сказали: «Вот это история!»