— Ладно, пойду. Но в последний раз!

— И Катю я тоже уволил.

— Я об этом не спрашивала.

— Но хотела.

Если что, пишите в телеграм!

— Мне нравится на тебе жениться. Ты в брачные ночи какая-то особенно нежная…

— Надо было раньше начать, больше бы успел.

— Раньше ты занималась какой-то ерундой вместо того, чтобы делать… вот это, да, то что ты прямо сейчас сделала, и дальше не останавливайся, пожалуйста.

— А почему ты не был раньше женат?

— Нужно было дождаться, пока ты выберешься из своего брака.

— А серьезно?

— Не видел смысла. Наследник у отчима есть; секс, быт и все остальное отлично отдается на аутсорс.

— Секссссссс, говоришь…

— Да что там того секса, раз в месяц-то.

— Шутишь?

— Я вообще не представлял, что можно кого-то так хотеть, Карин.

— Повторяй это почаще, и когда-нибудь я поверю…

— Так! Ты все равно не сосешь, а болтаешь больше. Заканчиваем в моем темпе, сколько можно.

Италия

— Дорогая, тебе письмо.

— Открой, пожалуйста, сам, я пока глаза накрашу.

— Сообщение о твоем увольнении.

— Сегодня! Перед моей четвертой свадьбой! В такой день!

— Можешь дать пощечину своему начальнику, я его пригласил.

— Моего начальника? Зачем, Альберт?

— Ну, владельца вашей компании. В конце концов, он почти целый год пил мой коньяк и правдами и неправдами сохранял за тобой место, пока ты замуж выходила. Надо человеку компенсировать.

— А я думаю, почему мне все отпуска подписывают… Тебе-то хорошо под командировки подгонять.

— Полезный у тебя муж?

— Красивый и сексуальный. И ненасытный! Альберт, церемония через полчаса!

— Раздвинь ножки, дорогая. Шире.

— Мммм…

— Давай сбежим после клятв? Я там присмотрел чуланчик один…

— А где будет наша следующая свадьба?

— Тебе еще не надоело?

— Я обещал, я выполняю.

— Ты меня обещал покатать на понтовой машинке, помню, а берешь скучные «мерсы».

— Не обещал, а сказал, что «понтовые машинки» хорошим любовницам, которые едят кашу. А ты мои подарки уже принимаешь? Кто отказался от карнавальной маски?

— Альберт, она пятнадцатого века, и ты хотел ее для эротических игр!

— Сапфиры тебя не смущают.

— Кто сказал, что не смущают?

— Ладно, научишься водить, куплю тебе понтовую машинку. Для эротических игр.

— Водить для этого необязательно.

— Ты оскорбляешь мою фантазию!

В этом самолете мягкие кресла из белой кожи, пушистые ковры, столики с инкрустацией, хрустальные бокалы и фарфоровые тарелки. И кровать. Но кровать — это скучно. Поэтому после того, как самолет набирает высоту и можно отстегнуть ремни, мы с Альбертом тискаемся на диване с видом на облака. Как-то незаметно я оказываюсь сначала без платья, а потом и без трусов. Альберт при этом все еще в брюках и рубашке, хоть и наполовину расстегнутой. Я выгибаюсь кошкой на диване, он стоит на коленях напротив меня и его пальцы делают чертовски непристойные вещи.

— Знаешь… — задумчиво говорит он. — Я давно хотел попробовать одну штуку…

Меня встряхивает как от электрического разряда. Обычно после таких слов он пробует какую-нибудь такую непристойную, ужасную, грязную, темную и восхитительно сладостную «штуку», что у меня весь следующий день подрагивают колени и кружится голова от воспоминаний.

Так что я в нетерпении подползаю поближе и обнимаю его ногами за пояс.

— Давай! Какую?

— Расслабься и смотри на небо, я все сделаю.

Так и поступаю.

Его пальцы играют с сосками, гладят мой живот, неторопливо скользят по внутренней стороне бедра, как будто лениво, как будто задумчиво. Но предвкушение натягивает мои мышцы, заставляет подаваться вперед вслед за каждым движением.

Что бы Альберт ни делал — это всегда возбуждает. Не знаю, как у него получается. Но сейчас пока нет ничего нового: он привычно и быстро раздвигает складки у меня между ног, обводит большим пальцем клитор, трет и теребит его, и уже через несколько минут меня накрывает первым оргазмом. Снимающим напряжение, мягким, но вовсе не таким сладким, каким он может быть, когда мой муж как следует постарается. И он старается. Пальцы внутри — я это люблю. Не так как его член, но и пальцами он умеет творить совершенно волшебные вещи.

Он не пытается проникнуть далеко, он сосредоточен на одной точке недалеко от входа. И на волне от первого оргазма я чувствую, как растет второй, подбирается океанской волной. Тогда Альберт делает короткое манящее движение и я вдруг чувствую, как меня отпускает напряжение, которое копилось, кажется, всю жизнь. Словно кто-то позволяет всем мышцам и нервам расслабиться. Я выдыхаю это расслабление длинным стоном. Почему-то очень хочется плакать. А еще из меня выливается столько смазки, что подо мной скапливается лужица.

— Ты вообще думал как ваши топ-менеджеры будут потом летать на этом самолете? — смеюсь я сквозь выступившие слезы.

— Это не корпоративный, — спокойно отвечает Альберт. — Это мой личный.

— Тогда ладно, — я тянусь за поцелуем, но он отклоняется.

— Это еще не все. Я просто проверил одну вещь.

Его пальцы снова путешествуют у меня между ног, но этого ему становится мало, и к ним присоединяется язык. От его горячей остроты я очень быстро возбуждаюсь еще сильнее прежнего, приподнимаю бедра и прижимаю голову Альберта к себе. Но он вырывается, возвращает пальцы, которые то обводят по кругу клитор, то ныряют в меня, где все уже влажно и изнывает без его члена. Но едва я добираюсь до вершины возбуждения, как Альберт останавливается и меняет темп, начинает делать что-нибудь другое или вовсе убирает руку. Каждый раз!