ГЕРОЙ. Вы не обзывайтесь, а лучше объясните по-человечески.

ПЕРСОНАЖ. Да нет, вы меня разыгрываете… Нет? Вы что, вправду не знаете, что такое женщина?

ГЕРОЙ. Ну как вам сказать… В какой-то мере… То есть, если честно – нет, не знаю. А вы-то сами знаете?

ПЕРСОНАЖ. Боже мой, да это каждый дурак знает! И я знаю. Правда, плохо помню…

ГЕРОЙ. Так, может, вы объясните мне, бестолковому, что же это?

ПЕРСОНАЖ. Объяснить? Оно, конечно, можно попробовать. Только зачем вам? Всё равно вам всего ничего осталось.

ГЕРОЙ. Как хотите, я не настаиваю.

ПЕРСОНАЖ. Нет, мне не жалко. Только я их действительно плохо помню. Так, весьма расплывчато. В общем… женщины – это тоже такие люди, только другого пола. Это вроде как вторая половина человечества. Даже, кажется, лучшая… или большая – точно не помню. У них вот такие длинные волосы и совершенно нет бороды. И вот тут у них неровно, выпукло. И лица они, помнится, чем-то красят.

ГЕРОЙ. Как это? Зачем?

ПЕРСОНАЖ. Не помню. Кажется, когда они вступают на тропу войны… или на что-то другое они вступают… Короче, они красятся. И спереди у них всё вот так, а в глазах что-то совсем необычное. Но что – не помню. То есть как-то вот всё хитро. И все они такие слабые, хитрые и хуже работают. Но лучше готовят. Да, готовят хорошо, а ещё – заключённым они шлют письма и вяжут тёплые носки. Нет, в общем-то женщины – это здорово, хотя раз на раз не приходится. В смысле – разные они бывают. Бывают мамы, бабушки, дочки, внучки… кто еще?.. Да, тети, жены, любовницы, сёстры… медсёстры, стюардессы… Бывают женщины лёгкого поведения, бывают – тяжёлого. Балерины, продавщицы, старые девы… ну и так далее. Не припомню всех, очень их много. Наверное, все-таки – большая половина. Да, вот что интересно: даже некоторые великие люди были женщинами. Княгиня Ольга, Жанна д'Арк, Софья Ковалевская и масса поэтесс всяких разных. Даже Жорж Занд, Джордж Элиот и писатель Алтаев были женщинами. А остальные хоть женщинами и не были, но тоже с интересом к ним относились. И надо заметить, не без основания. Потому что… Но про это как-то сложно говорить. Да вам и ни к чему, всё равно не успеете. И потом, подробности я плохо помню. В общем, не знаю, как ещё объяснить…

ГЕРОЙ. Спасибо, я уже понял.

ПЕРСОНАЖ. Неужели?

ГЕРОЙ. Да-да, я давно уже о чём-то таком догадывался, я чувствовал, что что-то тут не так, что всё это неспроста! Помните, я говорил вам про странное существо по имени Адвокат.

ПЕРСОНАЖ. Помню. Так это была женщина!

ГЕРОЙ. Судя по тому, что вы рассказали, – да!

ПЕРСОНАЖ. Ну вот и славно! А то я уж думал, что вы так и не поймёте. Это было бы непростительным упущением. Так же нельзя! Что же за мысли вы ловили, если в них про женщин – ни слова!

ГЕРОЙ. Вы были правы. Я ничего не знаю о настоящей жизни.

ПЕРСОНАЖ. Ну и ладно, может, оно и к лучшему. Зато вам теперь не скучно будет умирать, раз у вас есть дама сердца.

ГЕРОЙ. Вы хотите сказать, что Адвокат – дама моего сердца? Нет, вы действительно думаете, что так может быть?

ПЕРСОНАЖ. Почему бы и нет? Конечно, так оно и есть. Вот видите, вы даже счастливее меня: у вас есть теперь дама сердца. Нашлась.

ГЕРОЙ. А у вас – нет?

ПЕРСОНАЖ. Не-а.

ГЕРОЙ. Как же так? И вам никто не пишет писем? И не шлёт теплых носков?

ПЕРСОНАЖ. Никто. Но мне это безразлично.

ГЕРОЙ. Ну не отчаивайтесь. Может, у вас еще всё впереди. Может быть, когда-нибудь вы ещё встретите кого-нибудь.

ПЕРСОНАЖ. Может быть. Когда-нибудь кого-нибудь и встречу. Только мне тогда уже будет не до этого. Мне и сейчас уже не до этого, мне уже всё равно… Да и не встречу я. С чего? Где? Если только тюремщик умрёт и на его место поставят тюремщицу.

ГЕРОЙ. Ну, может, потом, когда вас выпустят в свет?

ПЕРСОНАЖ. Да что вы! Меня не выпустят. У меня пожизненное заключение с десятилетним хвостиком. Кто ж меня выпустит?! Я тут навсегда, до самой смерти… Но это не важно. А вот вам – повезло. Дама сердца, да еще Адвокат! Что ещё нужно бедному рыцарю! Я даже думаю, утром вы её увидите – там, на площади.

ГЕРОЙ. Вы полагаете?

ПЕРСОНАЖ. Я уверен. Все-таки когда-то, почти в позапрошлой жизни, я жил среди людей и кое-что в их делах понимаю. Она обязательно придёт и даже улыбнётся вам из толпы. Только вы уж смотрите в оба, не проглядите её!

ГЕРОЙ. Я… Да я!.. Я ей что-нибудь кину! На память! Какую-нибудь безделицу. Как вы считаете, это не будет слишком дерзко?

ПЕРСОНАЖ. О чём речь, в самый раз! Вы можете ей даже что-нибудь крикнуть. Что-нибудь ласковое. Только громче кричите, а то там будет очень шумно – она может не услышать или услышит что-нибудь не то.

ГЕРОЙ. Не то? Нет, это не годится. Кричать я лучше не буду. А вот кинуть – кину. Только вот… Как же быть? У меня ведь ровным счётом ничего нет!

ПЕРСОНАЖ. Да? Да, верно. Проблема.

ГЕРОЙ. И что же делать?

ПЕРСОНАЖ. Откуда я знаю. Чего вы у меня-то спрашиваете! Я здесь вообще ни при чём. Моё дело – сторона, меня это мероприятие не касается… Впрочем… Эх, коли уж на то пошло!.. Есть у меня одна штука, так – штукица, бирюлька. Талисман мой. Но мне ведь теперь ничего не надо, верно? Вот, берите, коль не брезгуете.

ГЕРОЙ. Ой… Спасибо вам огромное! Я уж не знаю, как вас… чем вас отблагодарить!

ПЕРСОНАЖ. Бросьте вы эти телячьи нежности! Нужны мне ваши благодарности, как сороке кепка. Берите, пока не передумал.

ГЕРОЙ. Надо же, какой симпатичный шарик! И легонький какой!

ПЕРСОНАЖ. Это не шарик. Это глаз.

ГЕРОЙ. Глаз?

ПЕРСОНАЖ. Глаз, точно. Натуральный рыбий глаз, засушенный. У него, между прочим, целая история есть.

ГЕРОЙ. Интересно. И что за история?

ПЕРСОНАЖ. А такая вот история. Много лет тому назад у меня был сосед по камере. Звали его Джек-Попрошайка. Очень был весёлый и изобретательный человек. И вот он вылавливал из здешнего супа рыбные головы – больше-то оттуда вылавливать нечего, – выковыривал глазки и сушил их на солнышке. А потом растирал в порошок и тайком это зелье курил. И однажды до того обкурился, что вышел в другое измерение и больше не возвращался. Я бы не поверил, если б это не произошло на моих глазах: покрылся человек испариной и – фьють! – испарился. Сгинул, даже мокрого места после себя не оставил. Что тут началось! Какой тут шмон устроили! Сначала всё подкоп искали, всё здесь переисследовали, сделали капитальный ремонт камеры, да ничего, разумеется, не нашли. Потому что я раньше них вот этот глаз – последнюю Попрошайкину заначку – между камней в стене нашёл и в рот себе положил, спрятал, значит. Оставлю, думаю, в качестве талисмана. А у этих тем временем новая версия поспела: решили они, что это скорее всего я виноват – мол, это я соседа своего съел, то есть до нитки, вместе с одеждой! Попытали меня немножко, только я, заметьте, ни в чём не сознался. Но во время последней такой процедуры у меня глаз-то изо рта и вывалился! Прямо у всех экспертов на виду! Вот тогда они мне и пришили к пожизненному сроку ещё червонец – за каннибализм в извращённой форме. Что это за форма такая – до сих пор не пойму. Составили протокол, всё на меня списали, глаз приложили к делу. Только я его незаметно спёр, пока они премию за раскрытие пропажи делили. И с тех пор храню. А Попрошайка не появлялся больше, но порою мне кажется, что он где-то тут незаметно витает. Не сочтите за бред, но один раз он со мной даже поговорил.