— А установка руки — тоже тут? — уточнил я.

— Лучше ты, Жор, — подумав, ответила Светка. — Если возьмёшься и справишся. Профильного оборудования у них нет. А руку демонтировать-установить — не запрограммировать на подтяжку и сплавку “изоляции”, — ухмыльнулась она.

— Пока ничего из того, что я видел, на то, что “не справлюсь” — не указывает. В худшем случае подождёшь немного, пока транспорт сделаем и под Владимир вернёмся.

— Подожду, — согласилась Светка.

Собственно, её суета и уточнения были очень вовремя — проверка в ионообменнике показала, что отдельно лежащая рука андроида фактически перестала фонить. Это прочему барахлу, помассивнее или с кожухами, несколько недель бултыхаться.

И вот, на следующий день после очередной “смены”, подготовил я “операционную”. Первым делом демонтировал заглушки, ещё под Ковровом поставленные, ну и стал устанавливать руку. Сложного и вправду ничего не было, но надо соблюдать стерильность, быть ОЧЕНЬ аккуратным… Так что первый этап установки занял пару часов. Всё это время Светка дёргалась, а последние полчаса стервозничала, ехидствовала и обзывалась. Но это было по-человечески понятно, так что на товарища Свету я почти не обижался. И зла почти не таил.

— Так, Свет, основная часть установки руки сделана. Погоди! — рявкнул я на андроида, явно пытавшуюся начать двигать хваталкой.

— Ну что ещё, Жора?! — возмущённо выдала Света. — И я её не чувствую! — возмущённо потыкала она в безжизненный, хотя механически присоединённый манипулятор.

— Естественно, не чувствуешь, Свет. Я ни питание, ни, тем более, коммутационные кабели не подключал, — ответил я. — Пока сделана только фиксация сустава в корпусе, и это сделано надёжно и правильно. А вот с остальным будем с тобой вместе разбираться.

— Это в чём это мы будем “разбираться”? — подозрительно прищурилась на меня Светка.

— Чувствительность и обратный отклик, Света. Я — не сервисный стенд, пределов, характеристик и прочих моментов андроида на ощупь не знаю, — терпеливо объяснил я. — У тебя тут, — указал я на руки, функциональную и монтируемую — Датчики. Боли, тактильные, температурные. И куча подключений переменного сечения. А значит что?

— А значит, Верхазов, будешь меня мучить, устанавливая, какую плотность подключения настраивать, — показательно пригорюнилась рыжая. — Ну, мучь меня, пытай! — патетично озвучила она. — Я ко всему готова!

— Готова — значит, помучаю, — не оценил я театрального представления товарища Радужной.

И ещё час, под взвизги, ругань и проклятья Светки, занимался подключением. Блин, самому девушку было жалко, но без этого — никак! Вот будет у неё, например, недостаточная тактильная чувствительность, а она меня за задницу, как любит делать, пощупает! А если наоборот, в смысле с другой стороны Жоры?! Совсем беда будет! Оторвёт, выжмет, сдавит…

— Садист ты, Жорик, — обессиленно откинулась Светка на кресле, когда я со словами “всё” зафиксировал защитные крышки соединений. — Но рукастый, — широко улыбнулась она, вращая рукой. — И я тебе это припомню! — посулила она.

— Это что это ты мне припомнишь?! — возмутился я.

— Всё, — отрезала Светка. — В мастерскую сходим?

— Давай, — не стал спорить я.

Сам понимаю, что ей не терпится. Да и мне не терпится, если начистоту: целая, здоровая и довольная Светка мне нравится гораздо больше, чем не такая!

Через пару часов обе половины моей многострадальной задницы подверглись жестокому андроидному надругательству. Во враньё Светки, что это “благодарное пожмякивание” я не поверил совсем: точно мстила. Но хорошо, что не наоборот, как я опасался.

Вернулись в мастерскую, причём, дела, похоже, на сегодня закончились — Светка и по взглядам, и по тонким (ОЧЕНЬ чувствительным) намёкам, хотела протестировать и в полной мере ощутить руку. Ну и отблагодарить, по её словам, что немного пугало… Но комсомольцы не из пугливых, так что пугаться я перестал.

Только было собрались перейти в условно-горизонтальную позицию (со Светкой она и вправду была весьма “условной”), как в дверь мастерской раздался требовательный стук.

— Это кого это принесло на ночь глядя, — риторически поинтересовался я, приводя некоторый беспорядок своего гардероба в порядок.

— Не знаю, Жора, но пошли этого “кого-то” подальше, — завернулась в одеяло Светка, у которой отсутствие гардероба в беспорядке быть не могло. — Я тебя жду.

— Угу, — кивнул я, ну и потопал к двери, присматриваясь в электрозрении.

Человек, один, что-то на поясе, на малой атомной батарее, вроде лазерник, но и всё. Так что открывал я дверь более или менее спокойно, но с твёрдым намерением неурочного визитёра послать подальше, как минимум — до завтра.

— Георгий Верхазов, известный как “Свинобой”, — произнёс посетитель.

Такой, парень лет тридцати, довольно смазливый, с тонкими усиками и зализанными волосами, просто всем своим видом вызывал желание назвать его “лощёный”. Одет в космотрудовскую костюмную двойку, с украшениями и висюльками, мужчине просто неприличными. В таком количестве они и женщине не каждой подойдут, точнее, редко какой подойдут.

— Завтра приходите, — буркнул я.

А то не представился и не поздоровался, даже не спросил моё имя, а снисходительно констатировал. Я в глаза эту лощёную физиономию никогда не видел! И у меня подруга в ожидании дружеских частей моего организма, после эмоциональных переживаний, да и мне неспокойно было, тоже хочется. В общем, пусть завтра припирается.

— Есть разговор, — ласково прищурился лощёный, вставив носок лакированного туфляра перед захлопываемой мной дверью. — Важный для тебя и твоей бабы. Жизненно важный, — снисходительно бросил он.

Я вот несколько призадумался — а не сделать ли фигуральную ласту в лакированном штиблете ластой фактической? Но… ладно, послушаю, что скажет. А потом можно и мордас начистить.

— Говори, — перешёл я на “ты”, как и лощёный.

— Не тут же, — брезгливо оттопырил он губу. — Так дела не делаются. Выслушаешь меня внутри, — махнул рукой он.

— И рыло твоё наглое там начищу, — благожелательно сообщил я.

— Да ты… ты вообще понимаешь — кто Я? — вытаращился на меня лощёный.

— Конечно, нет, — хмыкнул я. — Ты же не представился. И глупости говоришь. Ладно, заходи, представляйся и вали. Десять минут. Или вали до завтра, — озвучил я.

Как-то мне в этот момент мне очень к месту вспомнился андроид Феликс Петушинский из Собинки. Так-то и я могу матом послать, но непривычно, всё-таки. А у Феликса получалось плавно, ровно, матом не ругаться, а разговаривать. И вот лощёная и хамская рожа посетителя прямо побуждала с ней общаться “как Феликс”.

— Свет, он ненадолго! — озвучил я, заблокировав лощёного типчика в дверях, не пуская в мастерскую. — Говорит что-то важное, с нами связанное.