Иначе мне вряд ли позволили бы вклиниться исключительно с личным…

Насколько я знаю, одно из объявлений как раз о победе команды нашего университета. Так что по-своему символично, что моё обращение Антону состоялось именно сегодня. Вполне себе в тему сегодняшних новостей.

Ну что ж… Теперь отсидеть бы две пары без лишних нервов и узнать, что будет дальше. Придёт ли Антон? Уверена, что кучка любопытствующих точно будет — но до них нет дела. Мне даже становится всё равно на собственное разоблачение.

Говоря всё это по радио, я думала, что это самый волнующий момент в моей жизни. Но теперь понимаю, что он только впереди.

*******************************

Антон уже на месте. Вижу его издалека, пока на чуть трясущихся ногах сокращаю между нами расстояние.

Пока он меня не замечает… Стоит, прислонившись спиной к двери актового зала. Рядом, конечно, толпа. Небольшая, но достаточная, чтобы я чувствовала себя всё менее уверенно.

Ещё не поздно уйти… Но зачем? Струсить, чтобы что? Снова унизить его на глазах у всех? Позвала, обнадёжила и исчезла?

Сглатываю ком и заставляю себя идти дальше. Не так уж легко, когда я вижу, что к Антону периодически обращаются… Наверное, по поводу меня. Ну вот, я опять окунула его в ситуацию, когда все обсуждают. Они делали бы это в любом случае, но, наверное, надо было самой его отыскать, а не назначать встречу при всех. Тоже мне, представление для зрителей…

Мысли наперебой вертятся в голове, сомнения душат, но ноги упорно несут меня к Антону… И вдруг замирают. Он меня замечает. Смотрит прямо в лицо — хоть мы ещё и на значительном расстоянии друг от друга, но я это чувствую. Чуть не спотыкаюсь, стоя на месте.

Антон куда более решительно направляется в мою сторону. И это наконец выводит меня из оцепенения: тоже делаю шаги навстречу. Причём как будто всё более уверенные.

И вот мы уже останавливаемся друг напротив друга в коридоре напротив актового зала. Толпа чуть дальше от нас — но лишь вопрос времени, когда подвалит. Совсем наедине мы не останемся.

Не сразу решаюсь посмотреть на Антона. Зато он вообще не отводит от меня взгляда, внимательного, почти немигающего.

— Очень мило ты всё придумала, — первым заговаривает спустя несколько секунд. — Но не стоило. Я не в обиде. Ну пообсуждали бы и забыли.

Чуть воздухом не давлюсь при новом судорожном вдохе. Не улавливаю, о чём Антон? К чему вообще… Почему именно эти слова?

Я ведь думала, он в первую очередь на желание признаться отреагирует, а не на сам жест. На мои слова о свидании, о симпатии к нему, о сожалении о пропуске важного для меня момента…

— Что… — хрипловатым голосом начинаю, осекаясь и прочищая горло. —Ты о чём?

«Не стоило»…

— О том, что мне не нужна твоя жалость, — почти жёстко подытоживает Антон.

Чуть дёргаюсь, как от удара. Но ведь и вправду, как пощёчина. Офигеть просто! Я чуть не умерла от волнения, решаясь на такой грандиозный для меня шаг, как обращение через радио. И это, по его мнению, из жалости?

Серьёзно, блин?!

Накрывает возмущением и обидой.

— С каких это пор ты такой недоверчивый? — ожесточенно интересуюсь.

Помнится, раньше Антон сам мне утверждал, что моё «нет» звучит как «да».  Что за внезапные отрицания?

Никак успокоиться не могу. Но и он тоже не приходит в себя, продолжая гнуть свою идиотскую линию:

— А с каких это пор я тебе нужен? — насмешливо. — Что-то раньше я этого не чувствовал.

Кусаю губы, чтобы подавить чуть не вырвавшийся всхлип. Мне и без того не так просто даётся это всё, а Антон ещё и усложняет в разы недоверием. Может, и заслужила, но глаза щипать начинает. Убежать хочется, скрыться от этого всего. Мои порывы не только не оценены, они не нужны уже, судя по всему.

В противовес этому в голове неожиданно появляется воспоминание, как вчера признавался мне в любви Антон. Обиду неожиданно вытесняет страх… Страх затянуть паузу, не суметь его убедить.

— Раньше я боялась, — тихо признаюсь.

Смотрю в его чуть потемневшие глаза и чувствую, как окончательно испаряется какое-либо возмущение. Вместо него слабость по телу, надежда, стремление…

Я чуть ли не дыхание затаиваю, замечая, что Антон тоже больше не враждебен. Смотрит пристально, серьёзно и как-то… странно. Непривычно. Взволнованно?

— Чего? — не сразу спрашивает.

—Всего, — неловко улыбаюсь. Накрывает пониманием, что это не Антон такой недоверчивый, а чувства его ко мне слишком сильны. Не хочет обнадёживаться. Возможно, даже боится… Особенно, после всего. — Но ты мне правда нравишься. Неужели ты думаешь, что я решилась бы на этот жест, будь что-то иначе? Мне непросто далось вот так высказаться, — уже гораздо увереннее заключаю. Даже признание в симпатии срывается с губ легко.

И, кажется, мой аргумент про проделанный не просто так жест получается убедительным. Антон теряется слегка. Серьёзно, ему будто неловко. Никогда не видела его таким…

И никогда не испытывала такого прилива нежности, который вдруг накрывает. Ещё некстати в голову приходит мысль, что мальчик из детдома вряд ли привык вообще быть любимым. Тянулся ко мне так отчаянно, но скорее чтобы самому любить.

— Прости, — наконец выдавливает он. — Я просто… Не ожидал.

Сильно прикусываю губу, но сдержать тёплой улыбки всё равно не удаётся. Хотя в груди слегка колет от этого его: «Не ожидал».

Неудивительно, конечно. Но я безумно хочу сделать всё, чтобы больше Антон ни на секунду не сомневался, что нужен. И это желание перекрывает любое волнение — хотя оно, конечно, всё ещё есть. Самый личный момент в моей жизни… Ведь он ведёт к тому, чтобы Антон стал моим первым и единственным парнем.

— Это ты меня прости. Я должна была… — осекаюсь: мой голос слишком ощутимо дрожит, — раньше…

Не знаю, кто первым делает нужное движение, но наши губы сталкиваются на пути друг к другу. Закрываю глаза, внимая касанию и чуть дрожа от волнения.

Вдруг осознаю, что толпа уже вокруг нас. И наверняка они пристально смотрят, а может, даже и снимают. Хотя