Так где же находятся все те нейроны, взаимодействующие друг с другом, пока мы не занимаемся ничем особенным? Райхл определил ряд областей, главным образом медиальную префронтальную кору и кору задней части поясной извилины — узел, связанный с лимбической системой. Он назвал этот участок сетью пассивного режима работы мозга (СПРРМ)[181].

В то время как мозг занимается выполнением активного задания, будь то математика или медитация, области СПРРМ успокаиваются, а важные для выполнения задания участки активизируются. Области СПРРМ вновь активируются после выполнения задания. Это решало проблему того, как мозг мог сохранять уровень активности, когда ничего не происходило.

Когда ученые спросили людей, что происходило в их голове в эти периоды «ничегонеделания», ответ был предсказуем, и это было не ничто. Наиболее типичный — ответ про блуждание ума, чаще всего сосредоточенное на себе: «как я прохожу этот эксперимент?», «интересно, что они узнают обо мне?», «мне нужно перезвонить Джо». Все это отражает умственную активность, сосредоточенную на «я» и «мне»[182].

Иными словами, наш ум блуждает главным образом в размышлениях о нас самих — моих мыслях, моих эмоциях, моих отношениях, кто лайкнул мой новый пост в Facebook — всех мелочах истории нашей жизни.

Формируя рамки восприятия каждого события и его влияния на нас, пассивный режим делает каждого в нашем понимании центром вселенной. Эти фантазии формируют наше чувство «я» из обрывочных воспоминаний, надежд, мечтаний, планов и так далее, которые основаны на «я», «мне» и «мое». Наш пассивный режим постоянно пишет сюжет фильма, в котором каждый из нас — звезда, вновь и вновь воспроизводя самые любимые или грустные моменты.

Пассивный режим запускается, когда мы расслабляемся, не занимаемся тем, что требует внимания и усилий. Он расцветает в период отдыха ума. И наоборот: когда мы сосредоточиваемся на той или иной проблеме, например пытаемся разобраться, куда пропал сигнал Wi-Fi, пассивный режим отключается.

Не имея ничего, на что можно было бы направить наше внимание, ум начинает блуждать, обычно в тех мыслях, которые беспокоят нас. Это главная причина ежедневной тревоги. Поэтому, когда исследователи из Гарварда попросили тысячи людей сообщить о направлении своих мыслей и настроении в различное время дня, они пришли к выводу, что «блуждающий ум — ум несчастливый».

Эта «я-система» обдумывает нашу жизнь, особенно проблемы, с которыми мы столкнулись, сложности в отношениях, тревоги и беспокойства. Поскольку компонент чувства «я» обдумывает то, что нас беспокоит, мы чувствуем облегчение, когда отключаем его. По-видимому, один из основных привлекательных моментов рискованных видов спорта вроде альпинизма заключается именно в этом: опасность спорта требует полной сосредоточенности на том, куда направить руку или ногу. Обыденные тревоги уходят на задний план.

То же самое применимо к «потоку»[183] — состоянию, в котором люди демонстрируют наилучшие результаты. Как сообщает исследование потока, направление всего внимания к выполняемой задаче занимает высокий рейтинг в списке того, что вводит — и удерживает — нас в счастливом состоянии. Компонент чувства «я» в форме блуждания ума становится отвлечением, подавляемым в этот момент.

Как мы узнали из предыдущей главы, управление вниманием является важным ингредиентом любой разновидности медитации. Когда мы теряемся в мыслях во время медитации, мы впадаем в пассивный режим и блуждание ума.

Базовое правило практически во всех формах медитации призывает нас замечать, когда ум начинает блуждать, и затем возвращать внимание к выбранному объекту, например к мантре или дыханию. Этот момент хорошо известен в медитативных традициях.

Такой простой ментальный ход обладает нейронным аналогом: это активация связи между дорсолатеральной префронтальной корой и пассивным режимом — связи, более прочной у опытных мастеров, чем у новичков[184]. Чем прочнее связь, тем с большей вероятностью регуляторные участки префронтальной коры затормозят участки сети пассивного режима, остановив обезьяний ум — непрерывную эгоцентричную болтовню, которая так часто заполняет наш ум в отсутствие других важных вещей.

Суфийское стихотворение намекает на эту перемену, говоря о переходе от тысячи мыслей лишь к одной: «Нет бога, кроме Господа»[185].

Как сказал индийский мудрец Васубандху, живший в V веке, «до тех пор, пока ты крепко держишься за свое “я”, ты прикован к миру страданий».

В то время как многие способы освобождения от бремени собственного «я» имеют временный эффект, медитация направлена на то, чтобы сделать это облегчение постоянной частью жизни — устойчивой чертой. Традиционные медитативные пути сравнивают наши повседневные психологические состояния — поток мыслей, наполненных тревогой, или нескончаемые списки задач — с образом бытия, свободным от этого груза. Каждый путь в своих особенных терминах рассматривает облегчение бремени нашего чувства «я» в качестве главного фактора внутренней свободы.

Когда боль в колене Ричи перестала быть мучительной и внезапно стала терпимой, произошла параллельная перемена в том, как он связывал себя с ней. Она перестала быть «его» болью: чувство собственности исчезло.

Час абсолютной неподвижности позволяет увидеть, как наше обычное «я» может уменьшиться до оптической иллюзии ума. По мере того, как это проницательное наблюдение усиливается, в какой-то момент наше чувство «я» разрушается. Эта перемена в восприятии себя — нашей боли и всего, чем мы наделяем ее, — указывает на одну из главных целей всех духовных практик: облегчение бремени системы, которая создает наши чувства «я», «мне» и «мое».