Стоп… Это я сейчас сказала «родного человека»? Про свою свекровь? Такими темпами я скоро буду называть легендарную Розу «мамой». Подвел, подвел меня язык… Свекровь и невестка – не родственники. А кто же они? Не знаю, я замужем пятнадцать лет и до сих пор не знаю. Может быть, нам повезет – и мы к концу этой книжки разберемся.

Так вот, повторю еще раз, я была очень рада приезду свекрови, и Роза Михална сказала, что тоже очень сильно соскучилась. От избытка чувств мы с ней отправились на рынок, на веселый южный рынок, и там понакупили полный багажник всего. Помидоры выбрали «Бычье сердце», самые шикарные, шалот фиолетовый длинный она захотела, обычный лук ей надоел, чеснок огромный, южный прихватили, красный перчик ядовитый, это я ей в корзинку подкинула… «Реган! Реган!» – кричала казачка, толстая, потная, на весь рынок кричала, и мы набрали у нее базилика, который они там на юге называют реганом, и петрушку с укропом, и фиолетовые баклажаны под неподдающимся разумению названием «синенькие»… О, синенькие!.. Я тащусь, как смачно Роза произносит это слово. «Синенькие» – и палец загибает, сверяясь в уме со своим рецептом.

Я завела ее в вонючий рыбный павильон, и там она одобрительно кивнула, когда увидела, что продавцы разделывают рыбу тут же забесплатно. «Душевно», – сказала Роза. Мы выбрали сомика, и здоровый кубанский рыбак отсек ему бошку.

А потом я ей показала мясной павильон, и она закачала головой с сожалением, когда увидела молодую баранину. Роза вспомнила зятя, ей стало обидно, что Русланчик не сможет сегодня вместе с нами отведать плов из барашка.

В рядах с фруктами Роза заметила айву, которой у нас, в центральной полосе, не бывает. Она поторговалась, сбила цену и купила оптом целую корзинку. И улыбнулась одними уголками рта: «Гостинчик Русланчику». Через несколько метров она увидела еще одного продавца с айвой и, конечно же, спросила: «Почем?» А было дороже, намного дороже, чем Роза купила. И она опять улыбнулась, не уголками – на весь разворот, ей было приятно, что свою корзинку она прикупила в два раза дешевле.

Продукты мы приволокли домой, и мама Роза на нашей тесной кухне в очередной квартире, которую мы снимали, устроила кулинарный спектакль.

Вся мокрая от жары, в привезенном с собой домашнем халате, она обжаривала синенькие – вдохновенно, быстро и серьезно, как будто только ради этого и приехала, как будто наготовить гору еды было ее главной миссией. А потом эти обжаренные синенькие она тушила с чесноком, с помидорами, с луком, посыпая все это зеленью. Она спешила к возвращению Антона с работы сделать плов, и волновалась, дойдет ли рис. И рис дошел, куда ж ему деваться. Плов получился рассыпчатым, ароматным, как научили татары, и даже лучше.

Но и на этом не закончилось, ведь был еще и сомик. Он пропадет, если бросить его в холодильник, как я ей варварски предложила. Роза жарила сомика в кляре, и мы с ней вместе его пробовали и отмечали единодушно, что сомик получился нежнейшим.

– Нежнейший сомик! – Я стонала.

Больше мне делать особенно было нечего. В этом кухонном театре Роза Михална была звездой и примой, я скромно заняла местечко у нее в кордебалете: почистила морковь, порезала салатик. Роза Михална прекрасно ориентировалась во всех моих чашках и ложках, точила мои ножи, расставляла компактно мою посуду, выбрасывала хлам с моих полок. Только один раз она спросила:

– Детка, где у тебя дуршлаг?

– Дуршлаг? – Я удивилась. – Да что вы, Роза Михална! Я еще только четвертый год замужем, дуршлаг не раньше чем на пятый покупают.

Я достала зеленый чаек, и Роза тут же включила электрический чайник. Я наливала кипяток в большую стеклянную чашку и знала уже, что сейчас она вытащит чайную ложку, сунет в чашку и скажет: «Чтоб не треснула»…

– Чтобы не треснула. – Она напоминала. – Когда наливаешь в стекло кипяток, ставь туда ложку.

– О'кей! – отвечаю и слушаю последние новости из зеленого домика.

…Свадьба была веселой. Татары заметно освежили нашу глухомань. Друзей жениха хватило всем подружкам невесты. Молодежь поехала к развалинам старой крепости, которую у нас построили пять сотен лет назад для обороны от степных кочевников. И папочка любезный там опять шутил:

– Оборонялись мы, оборонялись… А эти все равно к нам прорвались!

Роза снимала жениха и невесту на вершине татарского вала, который был когда-то неприступным, но, к сожалению, заметно опустился за сотни лет и теперь стал похож на длинный холмик.

Гуляли в ресторане, плясали от души, жаль, что меня там не было. Антон уехал поздравлять, а меня оставил на хозяйстве. И одна молодуха дотанцевалась с моим мужем до того, что мать моя решила развратницу пришпорить.

– Имейте в виду, девушка! У него есть жена и ребенок! – протрубила на весь ресторан моя мать. – Мы его никому не отдадим!

– Ах… – улыбнулась Роза, рассказывая мне о дальнейших событиях, – это было так трогательно…

Ремонт в квартире для молодых моя свекровь закончила к сроку, сделала гнездышко в восточном стиле и со спокойной душой приехала к нам отдохнуть.

– Слава богу, я справилась!

Она наконец-то выдохнула, но легкое беспокойство ее не отпускало, и в кои-то веки я заметила тревожную поперечную морщинку у нее между бровей.

– Одно обидно, деточка… – Она качнула головой. – Теперь Лева с Танечкой совсем не общаются. На свадьбу-то он пришел, но с тех пор я не могу до него дозвониться.

– Может, занят?

– Да нет… – Донна Роза отмела мою слабую версию. – Трубку снимает Лидок и говорит, что Левы нет.

Разговор был волнительный, масло на сковородке шипело и брызгалось во все стороны. Роза Михална перевернула сомика и решительно начала взбивать новую порцию кляра.

– Ты знаешь, детка… У меня всегда были очень дружные дети. Я всегда говорила и старшему сыну, и младшему: «Мальчики – вы мужчины, вы всегда сможете о себе позаботиться, а Таня – девочка, ей нужно помогать». И дети меня понимали, никогда у них не было споров и какой-то зависти… Тем более Лева! Он ушел от двух жен и не взял с собой ничего, даже зубной щетки! Он вернулся ко мне в тех же брюках, в которых я его проводила!

– В тех же брюках?

– Да! – подтвердила Роза.

«Странно, – подумала я, – Лева не возвращался к маме десять лет. Десять лет точно прошло между его первой и третьей свадьбой. Неужели все это время он гулял в одних и тех же брюках?» А впрочем, загоняться я не стала. Я не пыталась никогда по-настоящему понять свою свекровь. Вам тоже не советую. Зачем?

Донна Роза выключила плиту, кивнула удовлетворенно на последнюю партию сомика и продолжала прерванную мысль.

– Ты понимаешь, детка… Я в жизни не могла бы никогда подумать, что мои дети поссорятся из-за денег!

Она не могла подумать! Вот этому я очень удивилась. Я привыкла считать донну Розу мудрейшей, я была уверена, что она просчитывает каждый шаг, и вдруг «она не могла подумать!». Когда я это услышала, мне стала понятна простейшая вещь – легендарная Роза живет в первый раз. Точно так же, как я и как вы, она не имеет опыта прошлых жизней. Вот только не заставляйте, не заставляйте меня говорить эту жуткую фразу – от ошибок не застрахован никто! Мне не нравятся эти слова. Мне не нужна обычная свекровь, без страховки от ошибок, мне нужна легендарная Роза Михална, монстр в красном платье, у которого можно учиться ловким фокусам.