– Мне это знакомо, – наконец пробормотала Руна.

– Правда? Что ты имеешь в виду?

– Как тебе сказать… – Девушка с задумчивым видом прикусила нижнюю губу. – Из Ариена не вышло могучего, статного наследника, на которого так надеялся Бальдвин. Мне пришлось взять эту роль на себя. Я считала это своим предназначением. Пока не встретила тебя…

Некоторое время они сидели молча.

– Что нам теперь делать? – спросила Руна.

Роуэн молча покачал головой и обнял ее за плечи. Она опустила голову ему на плечо. Да, так было легче. Главное – не задумываться о будущем. Мысли о нем лучше оставить на завтра.

Руна сидела рядом с Роуэном, пока небо не начало краснеть. Они молчали. Так же молча они простились. Девушка хотела еще хотя бы час поспать у себя в шатре.

Когда она подошла к лагерю, из тени со скоростью стрелы выскочила мужская фигура. Ингварр. Неужели он тоже всю ночь не сомкнул глаз?

– Руна! – прошипел викинг. От него разило пивом, которым он, должно быть, заливал свою ярость. – Что ты здесь делаешь?

– Иду в свой шатер, разве не понятно?

Ингварр схватил ее за плечо и встряхнул. Его крепкие пальцы больно впились в тело девушки, но Руна не решалась сбросить его руку. Ингварр мог заметить, что на ней нет ничего, кроме плаща.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! Ты была у него в шатре! А затем целую вечность сидела с ним на берегу. Думаю, мне стоило появиться там с мечом! Чтобы ты поняла, кому принадлежишь. Мне!

– О, этого от тебя можно было ожидать.

– Да! Потому что я воин и настоящий мужчина!

«Роуэн втрое лучше тебя, и как воин, и как мужчина», – подумала Руна.

– Я мужчина нашего народа! – продолжал Ингварр. – Норманн, викинг. А он? Кто он? Враг. А ты ему доверяешь. Должно быть, ты спятила.

– Роуэн человек слова, Ингварр. Возможно, ты его не любишь, и я тебя понимаю. Но он не нанесет нам удар в спину.

– Я бы не был в этом так уверен. Нужно быть готовым ко всему. Но ты женщина, к тому же ослепленная…

Девушка вырвалась из рук Ингварра и молча пошла прочь.

– Руна! – заревел он ей вслед.

Ну и крикун! Неужели обязательно будить весь лагерь своими воплями? Все, кроме часовых, еще спали. Во всяком случае, он не стал ее преследовать, а это уже хорошо. Руна дошла до своего шатра, кивнула Халльвардру, сменившему Сверри, откинула полог и в то же мгновение увидела, как открылся шатер отца. Бальдвин вышел наружу и направился к дочери, словно сидел и поджидал, когда она вернется. Опять упреки; она знала, что он собирался ей сказать. Упреки Ингварра ее разозлили, но перед отцом Руна могла лишь опустить глаза. А поскольку он был ниже ростом, чем она, ей пришлось еще и пригнуть голову. Сейчас она казалась себе упрямой дурочкой.

– Руна, дочь моя, мой Вихрь! – Бальдвин положил ладонь ей на плечо, а затем погладил по щеке. На глаза девушке сразу же навернулись слезы, хотя она не могла объяснить почему. – Ты знаешь, как я тебя ценю и уважаю. Даже когда ты совершаешь необдуманные поступки. И все же я беспокоюсь.

Она хотела сказать, что ему не о чем беспокоиться. Но ведь это было бы ложью. На месте отца она бы тоже волновалась.

– Я доверяю англичанину, но лишь потому, что я принудил его к верности. А ты, боюсь, доверяешь ему просто так. Это глупо. Надеюсь, ты и сама это понимаешь.

Руна сглотнула стоявший в горле ком и кивнула. Ее пальцы, стискивавшие полы плаща, заболели от напряжения.

О боги, как много ее отец услышал этой ночью? Сказал ли ему что-нибудь Ингварр? Руна не решалась спросить. Удивительно, что она смогла спокойно сидеть рядом с Роуэном почти до утра. Ингварр и Бальдвин наверняка ходили вокруг шатров, раздумывая, вмешаться или нет, чувствуя себя охотничьими псами на невидимых цепях.

Бальдвин похлопал Руну по плечу, а затем посмотрел на нее отеческим взглядом.

– Поспи немного. А потом мы вместе принесем Одину щедрую жертву.

Предводитель йотурцев вернулся в свой шатер и опустил полог. Руна глубоко вдохнула; кажется, все это время она почти не дышала. Ее усталость как рукой сняло. Если она сейчас пойдет к себе в шатер, Ариен, который наверняка уже проснулся, тоже начнет ее поучать. Только этого ей не хватало!

Девушка решила отказаться от сна и сменить одного из часовых. Она тихо проскользнула в шатер. Ариен, к счастью, еще спал. Быстро схватив свои вещи, сапоги и меч, Руна снова вышла наружу и оделась в тени.

Отец Алевольд все еще дрожал под своими одеялами. Бедняга напоминал крохотного щенка, которого жестокий хозяин посадил на цепь во дворе. Руна достала глиняную бутыль с медом и похлопала монаха по плечу. Он, тихо покашливая, выпрямился.

– Все монахи так чувствительны к холоду? Я читала, что вы живете в стылых кельях. Вот! – Она протянула ему бутыль. – Это поможет тебе согреться.

Алевольд сел ровнее. Руна поднесла бутыль к его рту, поскольку он не мог держать ее связанными руками. Монах закачал головой, но девушка не спешила убирать бутыль. Помедлив, Алевольд начал пить.

– Женщина! – возмущенно вскрикнул он, когда Руна опустила бутыль. – Это греховный напиток!

– Не говори глупостей. Ты промерз и не согреешься, пока не сделаешь еще пару глотков.

Руна снова прислонила бутыль ко рту монаха. Мед тек по его подбородку. Лишь когда Алевольд закашлялся, девушка опустила руку.

– Спасибо, теперь и вправду достаточно. – Он громко икнул. – Напиток греховный, но очень вкусный.

– Вы, монахи, все одержимы грехом, не так ли?

Если бы он знал, что она пыталась сделать с Роуэном – его братом по вере, – он бы наверняка закричал от ужаса. Слышал ли Алевольд что-нибудь? Скорее всего, нет, поскольку шатер Роуэна находился слишком далеко.

Руна подсела к монаху.

– Что произойдет с тамплиером, если он переспит с женщиной?

В свете начинающегося дня девушка видела, как Алевольд залился краской.

– Женщина, почему…

– Не пытайся уйти от ответа. – Руна взяла монаха за плечо. – Говори.

– Он должен покаяться и понести наказание. – Монах говорил так тихо, что девушке пришлось придвинуться еще ближе к нему, отчего он испугался и перешел на шепот. – Наказание назначает исповедник, капеллан; это, насколько я знаю, более опытный монах, бывший рыцарь.

– А затем?

Монах пожал плечами. Или, может быть, вздрогнул от холода? Руна дала ему еще немного меда. На этот раз он не сопротивлялся.

– Так что же затем?

– Я не знаю, сударыня. Раскаивается ли он в содеянном? Тогда наказание будет не слишком строгим. Но если он не может отказаться от этой женщины, его ждет отлучение.