стало плотнее. Резкий порыв ветра тряхнул ветви растущего рядом гибискуса, бордовый цветок мотыльком ударил в стекло и упал вниз. Я открыла окно и перегнулась через проем. Цветок помялся при падении, и черные заломы исчертили нежные лепестки. Я протянула руку и выпустила нить диагноста – кажется, “смертная тоска”. Символично.

И свет, и тень, и тьма… Теперь у меня полный комплект.

Тьмой я обещала не пользоваться, тень призывать еще опаснее, а значит – свет. Когда пятна в глазах рассеялись, цветка больше не было. Тоска осталась. Обычная. Потому что мне было важно, что Холин больше не мой.

А отцу я так и не позвонила.

Междуглавие

Ничего… Ничего… Ничего не видно, вот бездна… Ага, главное лбом колонны не пересчитать. Пронесло. Мимо колонны как раз и пронесло. До балкона две колонны, а потом пять шагов, кажется… А ну, вот, уже почти видно. Глупо не ставить скамеек на балконах. Отчего же так в ушах свистит? Это уже музыка? Отвратно, я бы под такое танцевать не пошел. И не пойду, какой из меня сейчас танцор? Верно, никакой. Прости, мелиссе, прости свет мой, что бросил одну, но очень уж ты сильная стала, невообразимо. Раньше такой не была. Помню, как выпросила поцелуй, а глаза хитрые, сразу понял, что ты хочешь, но нарочно сначала так целовал, чтоб еще просила. Ласковый темный огонек… Нужно было бросить эти игры в шпионов, хватать тебя в охапку и тащить в Эфар-мар. А там дивный лес, водопады, скалы и закаты невероятные, влюбилась бы… И так уже почти… Глаз не сводила, наблюдала тайком. Немного очарования и… Нет, это как раз было зря. Сорвался… Была такая яркая в том красном платье. Холин рядом… Он всегда рядом, как и я, но почему-то всегда ближе, даже если далеко. Чушь какая-то… Дышите, тьен Эфар, дышите… Столько тьмы и боли, сердечко мое, неужели ты не понимаешь, что с собой творишь? Света было столько, а осталась капля. Ничего, мне уже почти хорошо, я успею, до утра далеко еще…

– Я успею…

– Это вряд ли, Эфарель. Вы здесь уже довольно давно. Ваш извечный соперник успел станцевать с вашей невестой ваш первый танец, они поискрили тьмой на весь зал и разбежались по углам. Скандал состоялся, гости в восторге. Только мне не понятно, чего ждет старейшина Халатир, а он ждет, даже, сказал бы, минуты считает. Вы не в курсе?

– Пришли поерничать, Арен-Тан?

– Нет, помочь. Я принес стул и ликер. Мята и лимон. Приятный вкус.

В одну руку ткнулась спинка подставленного инквизитором стула, в другую – узкое горлышко графина.

– А бокалы закончились?

– Как бы я выглядел со стулом и бокалом?

– Ну-ну, со стулом и графином, конечно, куда приличнее…

– Тут вы правы.

– А где не прав?

– В своей безответной привязанности.

– И в этом я над собой не властен, – отхлебнул из горлышка. Ликер и правда был хорош, не очень сладкий, с кислинкой, и мята кстати.

– Вы же можете управлять эмоциями.

– Это гадко, Герих, – снова глоток. – Я не про вашу ликерную помощь. Подчиняя эмоции, мы убиваем свет. В себе и в том, чьими эмоциями манипулируем. А вместо него всегда приходит что-то другое.

- Тьма?

– Вам ли не знать, что тьма лишь другая сторона света и одно не бывает без другого. Есть кое-что похуже – пустота. Она – самое страшное.

– Вам лучше?

– Да. Стул был очень вовремя.

– Вернетесь в зал?

– Нет, пойду прогуляюсь. Я задолжал кое-кому Вечер небесных огней, а еще у меня грандиозные планы на эту ночь.

Для того, чтобы выйти, все же пришлось вернуться в зал, но тут, вдоль окон, почти никого не было, а тем, кто был, – было не до него. Особенно вон той парочке за портьерой. Как там оракул сказал? Отдал сердце, отдай и свет, призови тьму и жизнь уступи. До рассвета случится и с рассветом исполнится. Сердце отдано, и свет… до сих пор мутит немного. Магистр-тьма-Холин явился. Тьма всегда приходит, особенно если позвать. А до рассвета еще можно много успеть. Не так ли, сердце мое?

* * *

Они были такие трогательные… Живые, теплые. От любви всегда тепло, как она раньше не замечала? Дура была потому что. Эльф сиял, даже смотреть больно. Красивый. Его подруга тоже была красивая и тоже сияла, для другого и по-другому, но и эльфийский свет отражала, согревалась от него и пепельная стылая тоска таяла.

О тоске она сама теперь много знала. Было кому показать и научить. Все оттенки. Тоски, боли, безысходности, отчаяния и багрянца. Теперь она только красные цвета различала хорошо, все остальное было серым или черным. Потому и цветы такие выбрала. Сегодня была лилия с “пепельным ветром”. Проклятье не ее, а этого урода. Следующее в списке по академскому конспекту. Зачем хозяин вообще с ним связался? Хозяин любил все полезное, а урод был полезный. Еще немного и, во многом благодаря ему, у хозяина будет тело. А урод вовсе не урод, нормально все у него с лицом, просто он за гранью полный отврат. Эльфья девочка тоже не красотка, но этот… полезный. Это он придумал проклятия дарить, а хозяин смеялся. Это было жутко. Хозяин-тень жуткий, а уж она жутиков навидалась. Смеялся, урода похвалил, а ей велел подарки носить. “Будешь, – говорит, – моим темным посланником”. И велел цветы выбирать красивые, какие девушки любят. Выбирала, как для себя. Астры, розы, лилия. И обязательно чтоб красный цвет был, так красивее.

Из пещерки веяло тьмой и силой. Она ждала в тенях и уснула, но вечно-не-мертвый, замотанный в вытянутые паутиной темные ленты, ее прогнал. Смотрел, пока она не проснулась и рукой прочь показал, а чтоб лучше дошло, бросил в нее такой же “пепельный ветер”, какой она в руках держала. Ушла туманом. Она раньше не знала, что так можно. Урод полезный сделал так, чтоб она смогла. Мучил, скотина, видел же, что больно, и все равно продолжал. Кровь поменял на другую полностью и из внутренностей кое-что. Теперь она что-то вроде тех, что улицу метут, только лучше. “Почти совершенство”, – сказал хозяин, когда она впервые стала туманом и обратно собралась. Быть “почти” было унизительно. Вот сам бы своему абсолютному “совершенству”, эльфьей подружке, подарки и носил. Гад…

Боль ослепила. Из груди вырвался сип, тело