Волк помог гранатометчику вставить гранату указал цель и присел, ожидая выстрела. Выстрела, который он, Заремба, хотел предотвратить. Но в кого стрелять? Кто важнее? На второй выстрел времени не останется.

С усилием переметнул прицел с главаря на гранатометчика. Хорошего гранатометчика, если ему сам Одинокий Волк указывает цели. И когда его небритая щека оказалась насаженной на пику в окуляре прицела, подполковник решительно нажал на спусковой крючок.

Промахнуться не боялся. И то, что гранатометчик не выстрелил, подтвердило удачу.

Но Заремба уже горевал, что оставил в живых главаря. Когда и кому попадет теперь он в прорезь прицела? И попадет ли вообще? А сколько русских парней лягут от его пуль и пуль банды?

Или это играет самолюбие: как же, упустил Волка! Гранатометы, надо выбивать у них гранатометы, как сказал бы генерал Серпилин в «Живых и мертвых». А с пехотой потом можно справиться и голыми руками.

Маленькой показалась воронка, когда на его одиночный выстрел в ответ раздалась ураганная стрельба.

— Значит, попали, — радовался и Варфоломеев, зарывающийся в баночное дно ямы.

— Где у нас еще мин нет? — подмигнул парню Заремба.

— На другом фланге.

— Давай веди на другой, там орудует свой гранатометчик.

Но на левом фланге не будет, конечно, Одинокого Волка. Упущенная цель, о которой жалеть теперь всю жизнь.

— Бежим? — поинтересовался солдат, видя, что подполковник почему-то медлит.

Хотелось, очень хотелось Зарембе рискнуть и высунуться еще разок в этом месте. На удачу, счастливый случай. Ради Одинокого Волка. А вдруг…

Подцепил на пламегаситель винтовки консервную банку, просунул в кусты. И тут же со звоном в нее впилась пуля. Одинокая. Снайперская.

— Уходим, — не стал испытывать больше судьбу спецназовец и вслед за Варфоломеевым, сдирая траву ремнем, пополз в глубь леса.

Став под защиту деревьев, отдышались и бегом переместились на другой край обороны, по пути успокоительно подав знак рукой Приходько и Туманову.

В лесу раздался третий мощный взрыв — боевики лезли с тыла настырно, не собираясь считаться с потерями.

— Ничего-ничего, — порадовался Варфоломеев. — Там на батальон игрушек хватит.

На левом фланге, оказывается, вовсю светило солнце, отыскивая меж ветвей малейшие щелочки и пробиваясь лучами до усыпанной сосновыми иглами земли. Вот настырное — землю ей подавай, мало верхушек деревьев.

— А тут смотрите сами, товарищ подполковник, — залег на опушке Варфоломеев. — Тут трудновато укрыться.

— Поищем, — зашнырял глазами Заремба. Но прав оказался солдат — плохая местность досталась левому флангу. Голая, беззащитная. Собственно, этот недостаток обнаружился в схеме Приходько, когда подполковник не увидел секретов для снайперов. Тогда не стал ничего говорить, потому что исправлять что-либо было поздно, а вот теперь на себе испытал отсутствие маскировки. Получается, что в сторону блокпоста именно постреливали, но ни разу не атаковывали его. А это разница…

— Отползаем, — позвал спецназовец солдата. — Тебя как зовут?

— Игорек.

— Давай, Игорек, подставляй спину, — показал солдату на разлапистую сосну.

Пока тот пристраивался, Заремба размотал с чехла неистощимого «Короля джунглей» шелковую стропу, сделал петлю. Винтовку повесил за спину. Вспрыгнул на покачнувшийся спинной мосток.

— Поднимай.

Солдат с усилием выпрямился, но все равно до нижних сучьев руки спецназовца не дотягивались. Тогда-то и пригодилась стропа. Заброшенная вверх, она охватила нижний сук и спустилась другим краем к лицу хозяина: я к вашим услугам. На ней и подтянул подполковник свое тело вверх.

Прячась за ствол, принялся взбираться выше. Простор открывался ему все больше и больше, но удобное место для стрельбы и наблюдения Заремба нашел лишь на самой вершине. Финны, оказывается, не дураки были, когда в войну сажали на деревья «кукушек»-снайперов: в бою пехота головы не задирает, пашет носами землю. И песни прошлых лет не врали: «Мне сверху видно все, ты так и знай».

В самом деле видно. Но увиденное и обескуражило.

По ложбинкам гусеницей полз бронетранспортер, из-за его опоздания, возможно, подзадержалась и вся атака. Теперь же БТР насколько можно быстро и скрытно торопился оправдаться перед оставшимися без огневой поддержки боевиками. Заходил умело, с фланга, так что когда выскочит на взгорочек, хлопот блокпосту доставит немало. Еще один прокол в обороне: холмик требовалось или срыть, или заминировать.

— Передай командиру, что здесь подтягивается бронетранспортер, — шепотом прокричал Варфоломееву.

Тот понял без повторов и запетлял зайцем по лесу. На бесприцельную стрельбу Заремба не обращал внимания. Его добыча, раз оказался выше всех — или гранатометчик, или бронетранспортер.

Изготовил к стрельбе винтовку, благо ветерок еще не проснулся, и ветки колыхало лишь чуть-чуть. Пришлось выбирать устойчивое положение не столько для себя, сколько для оружия: снайперский огонь не признает халтуры.

Водитель БТР сидел по-боевому, то есть спрятавшись под броней. Пулей сталь не прошьешь. И тогда Заремба принял иное решение. Дождавшись, когда машина повернется к нему боком, одну за одной всадил пять пуль в колеса. Не стал смотреть, как БТР оседает на бок, спрятался за ствол. Не ахти какая помощь блокпосту, но по крайней мере маневренности машине поубавил. По правилам боя требовалось сменить позицию, потому что подобные выстрелы просчитываются быстро. Но где укрыться на крошечном пятачке, принадлежащем блокпосту, а значит, пока еще России? Собственно Чечня — тоже Россия, просто здесь, как писал еще Пушкин, разбойное гнездо, не дающее покоя никому в округе. Что лучше: разорить его окончательно или накрыть сеткой? Сталин в свое время сохранил их как нацию, переселив компактно в Казахстан. Будь геноцид, чечены бы из ссылки домой на машинах не возвращались…

Ох, история, катящаяся по судьбам людей и народов… Заремба выставил наружу приклад винтовки, а когда не дождался стрельбы, выглянул сам.

Вокруг замершего бронетранспортера лежали боевики и шарили стволами в направлении леса. Кто-то или предположил, или увидел тень, и на несчастном дереве чеченцы сорвали всю свою злость. Заремба слился со стволом, отмечая, как густеет запах смолы от израненной сосны. Больше ни одного выстрела ему отсюда не позволят произвести, и чуть первый залп поутих, обдирая одежду, руки, колени, стремительно заскользил вниз. Упал как желудь под дуб. Сверху свалилась и долбанула по спине подзадержавшаяся на сучьях винтовка.

Прислушался к себе. Ссадины начинали разгораться, зудеть, но отличить ушибы от ранения ему-то, трижды попадавшему под пули, труда не составило. Перевел дыхание — значит, не зацепило, можно двигаться.

— Повоюем, или не вернуться мне в Россию, — спокойно проговорил Заремба, вспоминая путь, по которому добирались сюда с Варфоломеевым.