— Чего? — не понял перерожденный.

И правда не понял. Тобирама никогда не был скуп на похвалу, особенно когда она действительно была заслужена, пусть и создавал себе образ вечно недовольного мрачного наставника. Он часто хвалил и самого Томуру, как ученика Академии, как создателя запретных техник, как… да много как!

Но он никогда не хвалил так… беспомощно…

— Я восхищен тобой, Сенсома, — Тобирама откинулся на спинку своего кресла, уперев взгляд своих алых глаз в потолок. — Ты достиг уровня, который… Я не думаю, что когда-нибудь смогу оказаться там же. Видишь ли, у меня есть четкие границы. Границы возможного. Я сам их создал. Ограничил себя. И не могу выйти за них. Я сильный… Я не сплю уже вторую неделю, разгребая проблемы с войной, экономикой, политикой и сыном. Работы слишком уж много. При этом мне нельзя забывать и о своем развитии как шиноби. И я развиваюсь — Теневые Клоны, улучшенная версия Летящего Бога Грома… есть задумки над новой техникой, связанной с тем демоном, что сейчас находится у Узумаки. Я — Второй Хокаге. Но у меня есть границы…

Не в силах высказать хоть что-то, перерожденный слушал наставника. Несгибаемый, великий человек и воин сейчас сидел перед ним и признавался в своей беспомощности сухим и тихим голосом. Он устал. Устал от того, что ему приходится спасать детище своего брата от всего мира практически в одиночку. Устал от своих знаний — потому что Тобирама точно знал, что смерть всего клана Сенджу, так пугающего другие страны своей силой, может остановить эту войну или сделать ее максимально бескровной. Устал от груза тяжкой вины, лежащей на нем перед сыном, ведь мальчик никогда не узнает настоящей отцовской заботы.

И он дьявольски устал от своей слабости перед всем этим…

— Мои границы — предел для меня. Если честно, в этом мы похожи с Хирузеном, — Хокаге пожал плечами. — Мы верим, что наша сильная чакра в огромных количествах решит все проблемы. Что наши мощные ниндзюцу, идеально исполненные в полную мощность, сметут наших врагов разом. Хаширама был не таким. Мадара был не таким… И ты… не такой. Вам плевать, есть у вас какие-то рамки или нет — вы просто идете к своей цели напролом, прогибая весь мир и не спрашивая у него, чего же он хочет. Что он готов вам позволить. Вас это никогда не волновало. Вы не ограничены ничем, даже самой логикой этого мира. Сенсома, это ведь нелогично — уничтожать бешено регенерирующий труп Рикудо, пока из него пытается вылезти тварь из-за кромки. Но тебе было плевать на это, ведь ты просто поставил цель. Ты не исходил из ситуации, глобально говоря. Ты просто бил тело Бога, пока твою душу пытались вывернуть наизнанку, а твое тело рассыпалось на части от чудовищных перегрузок и силы ударов, которых оно просто не должно было наносить. Но оно наносило. Я бы так не смог… И поэтому ты молодец. Я рад, что сейчас на стороне Листа есть такой… невозможный шиноби. Совершай и дальше невозможное, пока я буду делать все возможное. И я тебе обещаю — я сделаю.

И Сенсома понял…

Второй Хокаге не жаловался на жизнь. Он не плакался ученику о сложностях, преследующих его. Более того — он воспринимал все эти чудовищные трудности как данное. Как то, что обязано находиться на его пути. Он не смирился, он с самого начала знал, что так будет. Война, ответственность, ребенок — Тобирама был готов к сложностям, так как понимал себя.

Сильная личность. Именно так можно было описать этого величайшего человека. Того, кто поведет людей на смерть, умрет вместе с ними, а после восстанет из ада и, прихватив оттуда же остальных, вновь ринется в бой. Тот, кто сделал выбор — Тобирама Сенджу, решивший, что отдаст все ради Деревни Скрытого Листа.

— Твоя неограниченность — редкий дар, и я не хочу, чтобы ты растратил ее зря, — Хокаге сел прямо и вперил взгляд красных глаз в ученика. — Жаль, на самом деле, что я не встретил тебя раньше. Может быть и я бы поспел за всеми вами… уникумами. И ведь знаешь, что обидно — что я понял это лишь после того, как ты спас Узушио. Мой брат, ты и даже Мадара — вы совершенно другие.

— Ну вы уж совсем не перехваливайте, — нашелся, наконец, Сенсома. — В ваших словах есть истина, но уж поверить в то, что я обскакал Тобираму Сенджу.

— Не обскакал, — альбинос сложил руки на груди, встретив заявление ученика с чуть высокомерным видом. — Откуда столько наглости? У тебя будет шанс через пятерку лет, не раньше. А пока и ты, и все твои «преодолевающие свой предел» друзья еще послушаете мои приказы.

— Ну вот, весь настрой сбили, — пошутил юноша. — Так хвалили, хвалили…

— Но я и правда горд тобой, — Хокаге кивнул куда-то за спину молодому шиноби. — Теперь ты джонин, так что забери жилет и продолжай совершать нереальное на благо деревни и дальше. А я буду делать реальное. Например — назначу-таки Учих полицейскими.

— Это оградит их от власти в будущем? — Сенсома стоял к альбиносу спиной, рассматривая новый жилет. — Боитесь пришествия нового Мадары?

— Не сильно, — Второй отмахнулся. — Эта должность важна, особенно во время войны. Дезертиры, предатели, шпионы… Учиха просто созданы для того, чтобы ловить их всех. Но и та функция, о которой ты говорил, будет явно не лишней. Кагами я уважаю — он преодолел проклятие ненависти, преследующее всех сильных Учих, но вот его потомки… кто знает…

— Что, кстати, с Джирайей?

— Отцовский инстинкт? — Тобирама шутливо удивился. — Мне казалось, что ты должен быть рад смене темы…

— И все же, — Сенсома сдержался от того, чтобы нагрубить.

Вздохнув, Второй Хокаге поднялся с кресла и прошел к окну:

— Возможно, именно мысли о нем дали жизнь моему, хм… хвалебному монологу к тебе. Он ведь тоже невозможен… Мой сын… Ближайшее время он будет жить со мной. Пока я не уйду из деревни на поле боя. За ним… присмотрят. Но когда ему будет два или три года, ты должен будешь быть где-то поблизости. То есть — у тебя есть два-три года относительно спокойной холостяцкой жизни.

— Это печально, — вздохнул юноша. — Но такова уж моя ноша. Знаете, я даже рад, что вы возложили её на меня, — Тобирама недоуменно взглянул на него. — Ну, в