Нейт улыбается, но Мэгги все равно не может упростить ситуацию. Ее не покидает чувство, что они забыли что-то важное.

– Куда ты до этого ходила? Ты дошла до города и передумала?

– Так далеко я не заходила. Я дошла до соседей и говорила в доме Бакли с Ив.

– Ив – организатором банкета?

– Ив – организатором банкета.

Мэгги замолкает и внимательно смотрит на слово «steady» на футболке Нейта, прежде чем решиться кое-что сказать, прежде чем поймет, что это не очень хорошая мысль, и прежде чем все равно скажет.

– Думаю, у нее интрижка с твоим отцом.

– Что?

Создается впечатление, что Мэгги ударила Нейта. Так кажется, потому что он инстинктивно от нее отшатывается.

Нейт строго смотрит на Мэгги, и вдруг ей кажется, что Нейт вообще ее не видит. Целый день Мэгги его не видела, теперь и Нейт ее не видит. Мэгги сомневается в том, что так лучше, но, как ни странно, хуже не стало.

Она кладет руку ему на грудь, на надпись на футболке.

– О чем ты? – говорит он.

– Прости, но она много чего говорила. И твой отец необычно себя вел. Может, я сегодня особенно чувствительна, но я доверяю своим ощущениям. Мне все еще кажется, что я знаю, что знаю. Ив слишком многое сказала, знала слишком много, и мне даже не приходилось договаривать.

Он мотает головой:

– Думаю, ты ошибаешься.

– Нет.

– Глупости. Ты говоришь о девушке, которую мама сегодня наняла на вечер. Кого-то, с кем общалась моя мама. И ты говоришь, что у моего отца с ней интрижка?

Мэгги даже не приходится об этом думать. Ей даже не приходится думать, знает ли Гвин. Десять минут с Гвин – и Мэгги знает, что Гвин все известно: как и другим людям, которых недооценивают по миллионам или одной причине, чтобы их получше изучить.

– Да, – говорит Мэгги.

Она заставляет себя взглянуть Нейту в глаза. Ей интересно, что он думает, злится ли он. Может, Нейт должен злиться, может, и Мэгги разозлилась бы, оказавшись на его месте.

Доказательств насчет Ив у нее нет, даже ничего отдаленно напоминающего улики. Но, возможно, злость – каждого из них и их обоих – уже не так страшна и не кажется тем, от чего нужно бежать со всех ног. Возможно, ее злость и волнение – их страхи – на все это повлияли. Из-за этого они стали менее честными.

Мэгги удивлена, что Нейт ее еще не спросил: «Зачем ты сказала, рассказала мне все, даже если это правда?»

– Ладно, – отвечает Нейт. – Мне нужно подумать.

И, может, именно сейчас они стали честны, потому что Нейт делает то, на что раньше был не способен. Нейт злится, по-настоящему злится, и сразу становится понятно: он не отступит, а пойдет дальше.

– Ты будешь здесь, когда я вернусь из больницы? – спрашивает Нейт. – Можно у тебя узнать?

Она кивает:

– Я могу спросить или ты будешь здесь?

– И то и другое.

– Ответ один?

– Ответ один.

Мэгги знает, что Нейту нужно, чтобы она что-то сказала, что-то обнадеживающее, но сама не знает что. И тут Дэнис сигналит из машины. Он сигналит не просто так – и через минуту Мэгги узнает мелодию. Песню. Она узнает песню. «Harvest» Нила Янга. Ту самую, которую она слушала с утра. Неужели такое может быть? Неужели?

– Дэнис вроде сигналит «Harvest», – говорит Мэгги. – Почти уверена. Думаю, ее он и сигналит.

Нейт смотрит в направлении машины.

– Вот это да, – говорит он и поднимает брови.

– Нет, ты не понимаешь. Я ее слушала утром, – твердит Мэгги. – Сегодня утром в Ред-Хук. Кажется, это было так давно. А на самом деле нет.

Если Мэгги все еще помнит песню, которую слушала, значит, она сама может решать, как давно все было.

Нейт тянется к ней и касается щеки, сначала тыльной стороной, затем самой ладонью.

– Ты ее слушаешь каждое утро, – замечает он. Затем замолкает. – Не размышляй слишком долго, пока меня не будет, ладно?

– Я только начала надеяться на что-то хорошее.

Нейт качает головой:

– Все может поменяться в мгновение ока.

Мэгги улыбается.

– Тогда что мне делать?

– Ну, ты отлично делаешь уборку.

Она пожимает плечами.

– Скажи мне, чего я не знаю.

Нейт улыбается:

– Я скоро вернусь. Мы начнем сегодняшний день заново.

– Заново не начнешь, Нейт, – отвечает Мэгги.

Нейт уже сходит с крыльца, но оборачивается и пристально на нее смотрит.

– Мы найдем способ все уладить, – говорит он. – Начнем отсюда.

Гвин смотрит через маленькое окошко двери больничной палаты на мужа, обнимающего ее дочь. Джорджия лежит на дальней койке в палате, другая койка пустует. Джорджия не рожает – схваток нет ни настоящих, ни ложных, – но она слишком устала, чтобы сегодня идти домой. Да и куда ей идти?

Гвин может предложить ей только дом с деревом посередине.

Джорджии будет лучше здесь: она в объятиях Томаса, уткнулась головой в его грудь. Костюм Томаса весь измялся, а пиджак он даже не снимал. Томас и не подумал его снять или ослабить галстук. Да и кто обращает внимание на то, как положено делать, на одежду, на все остальное.

Точно не Томас. Отсюда, с места, где она стоит, Гвин видно, что ее мужа беспокоит только спокойствие Джорджии. Гвин держит бумажный поднос с разбавленным кофе без кофеина из больничной столовой. Кофе ужасный и слишком горячий, но они оба сейчас ему очень обрадуются. Гвин думает отдать им кофе и поехать домой, чтобы взять для Джорджии сменную одежду. Но Гвин все еще не может заставить себя сдвинуться с места. Она как вкопанная стоит у двери и не может зайти. Нужно было сделать хотя бы шаг. Потому что через минуту Гвин чувствует за спиной чье-то присутствие.

Ив.

Вначале Гвин ничего не говорит. Гвин оставляет на совести Ив то, ради чего она сюда приехала.

– Думаю, можно поменяться, – говорит Ив и держит перед Гвин ключи от ее машины – странное задабривание. – Вам нужна ваша машина. Я пригнала ее сюда, чтобы вы поехали на ней домой.

Гвин оборачивается и берет ключи.

– Спасибо.

– Без проблем.

– Твои ключи в машине. Томас решил, что их можно там оставить. Они в бардачке. Надеюсь, он был прав.

– Да, – говорит Ив, встает рядом с Гвин у окошка и смотрит на Томаса и Джорджию. – В этом.

– В этом, – повторяет Гвин.

– Как Джорджия?